Самвэл
Шрифт:
Молитва укрепила ее дух, облегчила жгучие страдания ее сердца. Царица отерла слезы и поднялась с колен. В последний раз окинула она печальным взглядом свой роскошный покой, его так любимое ею убранство, которое через несколько минут будет расхищено и растащено персидскими воинами...
Она прошла в опочивальню, где спала царевна Ормиздухт, подошла к ложу, но не сразу решилась нарушить сладкий сон молодой красавицы и долго молча стояла и смотрела на нее, вспоминала их ночной разговор, и он ее радовал. В комнате было жарко, и царевна, разметавшись, почти сбросила с себя легкое одеяло,
«Нет... нет! — сказала она после долгих колебаний, — этой кровью я не обагрю рук... Да, я решила, я даже поклялась, что в ту минуту, когда Меружан переступит порог моей крепости, он увидит перед собою труп любимой девушки. Но за что карать это невинное создание? Нет, я оставлю ей жизнь — и пусть она мучает Меружана... Нет кары более жестокой и невыносимой! Меружан, совершивший ради этой девушки столько злодеяний, вдруг обнаружит, что обманулся в своих ожиданиях: Ормиздухт возненавидит его и отвергнет его любовь! Она обещала мне это, и я уверена, что исполнит свое обещание».
Она разбудила царевну.
— А я знаю, почему ты будишь меня так рано! — весело сказала девушка. — Мы ведь решили ночью, что сегодня сами будем охотиться на голубей, а не Шушаник и Асмик.
— Нет, дитя мое, — печально ответила царица. —Сегодня охотиться будут на нас... Охотники уже в сборе, стоят у ворот. Слышишь, как трубят в трубы?
— Слышу... — растерянно прошептала царевна. — Что это?
— Враг понял, что крепость беззащитна, и пришел, чтобы занять ее.
— Меружан?!
— Меружан.
Царевна, словно безумная, вскочила с постели и стала поспешно одеваться. Даже не покрыв головы, с распущенными волосами она хотела бежать к крепостным воротам. Царица удержала ее.
— Куда ты?
— Этот проклятый Меружан пришел брать крепость с войсками моего брата. Они не посмеют ослушаться приказа сестры царя царей! Я пойду и прикажу им...
— И что же ты прикажешь?
— Ты сейчас увидишь!
— Шум и гул голосов за воротами, крепости все нарастали, беспорядочные крики оглашали все вокруг. Тысячи глоток выкрикивали одно и то же слово: «Откройте!»
— Я не распахну перед ними ворот моей крепости, — с презрением сказала царица. — Недостойны они такой чести! Пусть ломают...
Она все еще не отпускала руки царевны, удерживая ее.
— Все твои старания будут напрасны, дорогая, — сказала она, обнимая девушку. — Предадим нашу судьбу в руки творца, и будь что будет!
Шум
Вскоре взошло солнце, и все вокруг озарилось его животворным светом. И тут железные ворота рухнули, и разъяренные полчища персов ворвались в крепость. С дикими криками воины хлынули прямо на дворец. Впереди горделиво ехал Меружан Арцруни, рядом с ним — персидские военачальники.
Тем временем царица и персидская царевна прошли в роскошно убранный парадный зал.
— Дай я поцелую тебя, дорогая Ормиздухт, — печально сказала царица. — Час настал. Безжалостная судьбы разлучает нас...
Царевна бросилась в ее объятия.
— Нет, мы не расстанемся! Куда бы тебя ни увезли, я последую за тобой.
Бесчисленные покои дворца заполнили персидские воины. Искали царицу и царевну. Дворец сотрясался от разноголосых криков. В зал с ужасом на лицах вбежали Шушаник и Асмик.
— Асмик, ты похрабрее, ступай скажи им, что мы здесь, — велела царица.
— Не могу, государыня! — со слезами отказалась служанка.
— Ступай ты, Шушаник.
— И я не предам мою государыню, — зарыдала девушка. Обе служанки припали к ногам любимой госпожи, плача, стеная и покрывая их поцелуями. «Тебя увезут... нас разлучат с тобою...» — все повторяли они, цепляясь за нее. Царица удалила девушек, когда в соседнем покое послышались тяжелые шаги. Она села на трон и посадила царевну рядом с собой.
В зал вошли Меружан Арцруни, персидский военачальник и их телохранители. Довольное лицо Меружана сияло радостью. Он выступил вперед и положил свой меч к ногам царевны.
— Все это я совершил во имя твоего спасения и во имя любви к тебе, о прекрасная Ормиздухт. Армянская царица держала тебя в плену в своей крепости; чтобы освободить тебя, я взял ее крепость и уничтожил тысячи ее воинов. Надеюсь, ты будешь благосклонна к этому мечу: он не щадил себя ради спасения твоей чести и твоей жизни.
В огромных очах царевны вспыхнуло пламя гнева. Она ничего не ответила Меружану, даже не удостоила взглянуть на него, но оттолкнула меч ногой и обратилась к персидскому военачальнику.
— Как тебя зовут?
— Аланаозан, твой покорный слуга. — склонился в поклоне перс.
— О Аланаозан! Именем царя царей, моего брата, повелеваю тебе: удали отсюда этого человека! — она с отвращением указала на Меружана Арцруни. — Он не смеет видеть моего лица! Вели приготовить паланкины, я и армянская царица едем в Тизбон, к моему брату.
Персидский военачальник дважды поклонился в знак повиновения.
— Все будет исполнено, как повелела госпожа.
Меружану показалось, что весь дворец рухнул и он погребен под обломками. Удар был силен, и рана неисцелима. Князь до того растерялся, до того утратил обычную величавость, что даже не нашел слов, когда персидский военачальник, его подчиненный, взял его за руку и вывел из зала.
КНИГА ТРЕТЬЯ
Царица взглянула на Меружана — и ей стало его жалко... На следующий день армянская царица и персидская царевна под охраной Аланаозана выехали в Персию. Обе прислужницы последовали в изгнание за своей госпожой.