Самые близкие

Доронина Слава

— Да, — соглашается Яна и тоже вытирает слезы. — Вы сейчас домой?

— Я одна поеду. Водителя вызвала. А вы побудьте вдвоем. — Бабушка обнимает нас по очереди и направляется к двери.

Я замечаю, как Яна судорожно глотает воздух, в ее глазах появляется паника. Неужели так боится остаться со мной наедине? Или в чем причина?

— Я сейчас вернусь, — говорю ей. — Только бабулю провожу.

— Буду ждать тебя в палате.

Ба не сопротивляется, когда сопровождаю ее до машины. Вид у нее обескураженный, пришибленный. Наверное, я так же выглядел,

когда узнал про Алину…

— Всё в порядке? Может, с тобой поехать? — предлагаю я.

— Алёна и Янис со мной побудут. А ты с Яной. Иди к ней, Андрей. Со мной правда все нормально. Новость, безусловно, шокировала, но в глубине души я за вас рада. Два обожаемых внука сделали мне правнучку... Еще бы Алину на ноги поставить, и все будет просто замечательно!

Громко хмыкаю.

— Я искренне так считаю, — настаивает бабуля. — Вы подходите друг другу. Оба упрямые, свободолюбивые. Но каждый по-своему. Ты кучу наград и кубков получил, а Яна с детства за свою независимость борется.

— При этом родительского дома не покидая.

— Это другое. Жизнь показала, что Яна вполне может устроить свой быт сама. Особенно если что-то в голову себе вобьет. Не успокоится, пока цели не добьется. Это у вас общее. Даже интересно, кто был инициатором? — Она вопросительно изгибает бровь.

— Оба. По обоюдному согласию.

Бабушка улыбается.

— Ну все, иди, Андрюш. — Еще раз обнимает меня напоследок. — Ты Яне сейчас очень нужен. Им обеим. А они тебе. Со мной найдется кому побыть. Не переживай.

Она садится в машину, а я достаю сигареты. Пора бы завязывать, но не могу. Дожил, блядь. Со спортивной карьерой заканчиваю, подсел на легкое расслабление. Что потом?

На мгновение задумываюсь о Натали и ее пагубной привычке. Вот чего человеку не хватало? Или это от вседозволенности? Смотрю на сигарету и, морщась, выкидываю ее в урну.

На посту узнаю у медсестры, до скольких можно задержаться у Багдасаровой. Та говорит, что от силы полчаса. Оставив наличность, прошу, чтобы нас не беспокоили чуть подольше, и иду в палату.

Яна стоит у окна, обхватив себя за плечи. Я замираю в дверях, разглядывая ее. Такая она хрупкая, маленькая. Похудела сильно. Грудь правда стала заметно больше. Давлю порыв подойти и обнять. До хруста косточек сжал бы Яну в объятиях и стоял так, пока хоть немного не отпустило бы. Но не уверен, что отпустит и тяжесть на сердце станет меньше.

Яна медленно поворачивается и смотрит на меня. Сейчас мы один на один. У обоих было время осмыслить все, что произошло. Чувствую, как меня словно затягивает в какой-то густой и вязкий дурман. Подхожу ближе. Беру в ладони ее лицо. Яна не сопротивляется. Вообще, очень импонирует, что несмотря на взрывоопасный характер, она не истерит, не выкрикивает обвинения, хотя меня есть в чем обвинить. Неужели понимает, что я и без того сгораю в своей вине, не зная, как ее искупить?

— Знаешь, чего бы я сейчас очень хотела? — произносит Яна шепотом, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

— Чтобы поцеловал?

Она моргает.

— Только это не

будет означать ровным счетом ничего... — Ее голос надламывается.

Яна выглядит дезориентированной, уязвленной, беззащитной. Сердце опять сжимается.

— Я просто хочу…

Не дав ей договорить, льну к горячим губам. Ощущаю себя так, будто год бродил по пустыне, а теперь добрался до живительного источника. Пью Яну. И надо бы дозированно, мелкими порциями, но не могу с собой совладать. Ненадолго прерываюсь, сдвигая ладони на ее затылок. Мы смотрим друг на друга. А потом я опять на нее набрасываюсь.

Словно в прошлое вернулись. Нет ничего и никого. Только мы, влажность ее языка, тепло податливого тела. Яна стонет мне в рот. Так вкусно, что невозможно остановиться. Ничего невозможно! Лижу ее губы, всасываю, от переизбытка эмоций у меня как будто пробки выбивает. И мать твою, Яна отвечает с такой же страстью. Но потом вдруг вцепляется в мои плечи, сгребает футболку в кулаки.

— Хватит… Пожалуйста… Остановись…

Я отстраняюсь.

Наше дыхание сливается. Мы не сводим друг с друга глаз.

Дышать невозможно, меня всего колотит. Запаха и вкуса Яны слишком много. Опускаю взгляд к ее распухшим губам. Накрыло обоих, пиздец. Стараюсь переключиться, но почти не помогает. Я весь сейчас в ней.

Прижимаюсь лбом к ее переносице.

— Сложно себя контролировать рядом с тобой, — признаюсь.

— А когда не рядом?

Я ухмыляюсь.

Яна упирается ладонями в мои плечи, и я ловлю новую волну кайфа от того, что она сейчас близко. Опускаю руки ей на талию, сжимаю в объятиях. Зарываюсь лицом в ее волосы, и мы стоим так какое-то время. И дальше бы стояли, если бы не вибрирующий в кармане джинсов телефон.

Нехотя тянусь за ним. Думал, Янис звонит сказать, что они прилетели, но на дисплее высвечивается — «Натали». Яна замечает имя и тут же напрягается. Да блядь! Как же это не вовремя.

Встречаюсь с ней взглядом. Замираем оба. В ее глазах снова боль.

— Ответь ей! — бросает Яна с вызовом.

— Зачем?

— Что значит зачем? Вообще-то у нее ребенок умер. Ваш ребенок… Пусть у Натали проблемы с наркотиками, но ей тоже больно и нужна поддержка...

— Мимо, — отрицательно качаю головой. Сбрасываю вызов, и включаю беззвучный режим.

Завожусь моментально, когда кто-то начинает защищать мою бывшую. Яна это видит и тут же опускает глаза. Беру ее за плечи, заставляя на меня посмотреть.

— Если хочешь, мы поговорим. Но только без слез и успокоительных препаратов. Договорились?

— О ней?

— Обо всем.

25 глава

Умом понимаю, что нам необходим этот разговор, но в глубине души мне страшно испытать боль, особенно там, где ее раньше не было. Наверное, единственный способ сбросить балласт — рассказать о том, что беспокоит. Потому что я не представляю, как дальше общаться с Андреем, да и вообще находиться рядом без чувства легкости, которое может прийти, только если открыться друг другу.