Самые новые истории о Простоквашино
Шрифт:
– Ну, и что вы будете делать? – спросил профессор Сёмин.
– А что я буду делать, – ответила Пелагея. – Буду ждать ещё десять лет. Пусть полетает.
История шестая
Тяжёлый случай с дядей Фёдором. Про любовь
Когда почтальон Печкин, дядя Фёдор, профессор Сёмин и Шарик с Матроскиным собрались в следующий раз, профессор Сёмин спросил:
– А чего это ты, дядя Фёдор, про себя ничего не рассказываешь? Разве у тебя не было тяжёлого случая в жизни?
– Не было, –
– Было, было! – закричали Матроскин и Шарик.
– Это когда? – спросил дядя Фёдор.
– А тогда, когда мы тебя чуть памяти не лишили.
– Какой памяти? – удивился дядя Фёдор.
– Когда ты влюбился.
– Когда я влюбился? В кого я влюбился? – спрашивает дядя Фёдор.
– Ой, – говорит Печкин, – да он ничего не помнит! Это тогда было, когда мы тебе отворотный гриб давали, африканец. Такой чёрный, вонючий.
– Расскажите, – попросил дядя Фёдор.
– Расскажите, – попросил профессор Сёмин.
Шарику и Матроскину очень не хотелось рассказывать, но пришлось.
– Это тогда было, когда к нам новая девочка приехала – Катя.
– Так это моя племянница, – сказал профессор Сёмин.
– Ну, да, – подтвердил Шарик. – И она дяде Фёдору очень понравилась. А этот чересчур хозяйственный тип… – тут Шарик показал на Матроскина, – …говорит: «Наш дядя Фёдор влюбился. Мы его можем потерять».
Профессор Сёмин спрашивает дядю Фёдора:
– Вы помните эту историю?
– Что-то начинаю вспоминать, – ответил мальчик. – И что дальше было?
– А было вот что! – продолжил Шарик. – Было, что мы чуть не подрались. Я ему говорю: «Подумаешь, влюбился! Если бы он заболел, мы бы могли его в больнице потерять. А так ничего с ним не случится». Ведь ничего не случилось?
– Это сейчас легко говорить «не случилось», – вскипятился Матроскин. – А тогда трудно было что-либо предсказать. Как бы начал он с этой девочкой гулять, цветочки собирать. Мог бы и про нас забыть.
– Ну и пусть бы они дружили, – сказал профессор Сёмин. – Настоящая дружба ещё никому не мешала.
– Правильно, – вмешался почтальон Печкин. – Я, например, с Пелагеей Капустиной двадцать лет дружил, пока она на пенсию не пошла. Да и сейчас с ней можно было бы дружить, только наша дружба что-то погасла.
– А отчего так? – спросил профессор.
– Конкурентки отвлекли, – как-то туманно ответил почтальон. – Вот она придёт, и пусть сама расскажет.
– Может быть, кому-нибудь дружба с этой девочкой не помешала бы, – вскричал Матроскин, – но нам очень могла помешать! А как бы эта дружба в любовь перешла? А как бы они поженились лет через десять? А как бы у них дети пошли? У вас с Пелагеей были дети? – грозным голосом спросил он Печкина.
Печкин даже вздрогнул и по сторонам посмотрел:
– Нет.
– А
– Мало, – сказал Печкин.
– Вот видите, – торжественно заявил Матроскин.
– При чём тут дети? – спросил дядя Фёдор. – Вы дальше рассказывайте.
– А ты, дядя Фёдор, ничего не помнишь? – спросил Сёмин.
– Нет, – ответил дядя Фёдор. – Говорите дальше.
– Дальше я расскажу, – попросил Печкин. – Пришли они ко мне и говорят: «Спасайте нас, Игорь Иванович. Надо дядю Фёдора законсервировать. Чтобы он ничего не соображал».
– Не было такого! – закричал Матроскин.
– Было, – потупив глаза, возразил Шарик.
– Было, было, – сказал Печкин. – Мы взяли книгу моей бабушки и стали её смотреть.
– А что это за бабушка такая у вас, что она книги пишет? – спросил профессор Сёмин.
– Не пишет она, – объяснил Печкин, – а собирает. Она собирала колдовские книги.
– А что это за книга такая была у вашей бабушки? – снова спросил профессор Сёмин. – И как она называлась?
– «Тысяча способов извести, навести и направить порчу», – ответил Печкин.
Профессор Сёмин задумался, и все задумались. Потом профессор очнулся:
– А не было там второго тома, – спросил профессор, – «Тысяча способов отвести, полечить и снять порчу»?
– Кажется, был, – ответил Печкин. – Только второй том что-то не больно требовался. Лежал в шкафу, пылился.
– Типичная картина для сельской интеллигенции, – грустно констатировал Сёмин. – Лишь бы навести, разлучить, наказать, показать, наслать. Только бы как другому хуже сделать.
– А мы не хотели хуже сделать, – сказал Матроскин. – Мы хотели как лучше. Мы хотели дядю Фёдора спасти.
– Мы нашли там отворотное зелье, – продолжил Печкин.
– Какое? – спросил Сёмин. – Из чего?
– Из гриба африканца.
– Знаю, – сказал профессор, – дурманящий гриб средней полосы. В дубовых лесах растёт. Пять грибов убивают лошадь.
– У нас только один гриб был, – заторопился Печкин. – Мы сделали картошку с грибами и дали дяде Фёдору. Помнишь, дядя Фёдор?
– Нет, – сказал мальчик, – не помню.
– И вам не стыдно было всё это устраивать? – спросил профессор Сёмин Печкина, Шарика и Матроскина.
– Сейчас стыдно, – ответил за всех кот, – а тогда не было стыдно.
– А мне и тогда было стыдно, – вдруг выпятил вперёд грудь Шарик.
Матроскин легонько стукнул его в грудь половником, чтобы не воображал, и сказал:
– Это ты сейчас такой умный. А тогда ты говорил: «Если у дяди Фёдора все зубы и все волосы выпадут, никакая девочка его не полюбит».
– Я чувствую, что дядя Фёдор был в большой опасности, – решил профессор Сёмин. – И что же его спасло?