Самые веселые завийральные истории
Шрифт:
— Сегодня не видел.
— Подвинься, — Сидор уселся рядом. Поглядел на скачущих воробьев и сказал: — Хорошо им, да? Никаких забот: козу пасти не надо…
Пашка не согласился:
— У них свои трудности. Ночью были заморозки. Воробьи до сих пор согреться не могут — видите, какие взъерошенные.
— Тоже правильно, — согласился Сидор. — А ты почему вздыхаешь?
— Как же мне не вздыхать?! Отец запретил к самолету подходить, пока я двойку по математике не исправлю.
А у Пашки был самолет. Он его из магазинной тары сделал и с утра до вечера летал над деревней.
Сидор вздохнул:
— Жаль.
— Можно и на своих двоих, — Пашка встал. — Пошли.
Они разошлись в разные стороны.
Шел Пашка, шел и вышел на околицу. Видит — сидит на дороге еж.
Взял его Пашка в руки и стал разглядывать. Еж был колючий и тощий: кожа да кости. Пожалел Пашка зверя, в кепку положил:
— Отнесу домой, отпою молоком, червей дождевых в огороде накопаю, — Паша любил животных и знал, чем их кормить.
Идет дальше, кепку с ежом к груди прижимает. Видит — спит на дороге собака редкой породы: морда, как у медведя, а язык синий — точно чернил напилась.
Пашка наморщил лоб:
— Как же эта порода называется? Я про нее в книжке читал…
Вспомнил: чау-чау! Городская собака. Наверно, дачники бросили или потерялась.
Погладил собаку по голове, за ушами у нее почесал — пес даже глазом не повел: спит как убитый.
Потрогал Пашка собачий бок — а там все ребра пересчитать можно.
— Откормлю! — решил Пашка и взвалил чау-чау на руки. Пристроил сверху кепку с ежом и зашагал дальше.
Вдруг из кустов выскочил лысый разбойник в обуви сорок пятого размера, кинжалами да саблями увешан, как елка новогодняя.
— Спасибо за подарочки, — говорит Лысый и усмехается. — Я давно о такой кепке мечтал.
Схватил кепку с ежом и на лысину напялил.
— А шкуру медвежью я в своей разбойничьей пещере на стену повешу. Для уюта.
Отобрал у Пашки спящего пса и на плечо себе вроде ковра положил.
— А теперь, мальчик, кру-угом и шагом марш отсюда!
Открыл было Пашка рот, чтобы сказать про ежа и чау-чау, но не успел.
Тесно стало ежу в кепке, забарахтался, когтями лысину скребет, иголками колет.
Завизжал разбойник и собаку разбудил. Лежит она у разбойничка на плече, зевает, потягивается, синий язык из пасти свесила.
Завизжал Лысый пуще прежнего. Не знал он, что бывают собаки с синими языками, и решил, что она бешеная. Зато знал разбойник, что покушенным сорок уколов от бешенства делают, а он с детства уколов боялся, от врачей под кровать прятался.
Смахнул Лысый с головы кепку, собаку с плеча скинул — и бежать. С тех пор его в здешних краях больше не видели.
А еж с собакой у Пашки прижились. Пса он назвал Кешей, а еж отзывался на свист. Выйдет Пашка вечером в огород, свистнет — еж тут как тут: из лопухов выбежит, в ноги уткнется. Пашка ему брюшко чешет и приговаривает:
— Молодец! Молодец!
Тут и сказке конец.
Алевтина-разлучница
Жили-были дед и баба, и была у них внучка Маша, симпатичная пятиклассница с зелеными глазами. Маша дружила со своим одноклассником Пашей, завмаговским сынком. Этот Паша год назад сделал из магазинной тары настоящий самолет и с утра до вечера возил Машу
Однажды Маша прибежала к Паше, а того дома нет и самолета во дворе не видать. Походила Маша туда-сюда и пошла восвояси. А вечером к ней заглянула Алевтина из шестого «А» и похвасталась, что Паша ее пять часов на самолете катал.
На другой день Маша встретилась с Пашей в школе и спросила:
— Полетаем сегодня, а?
Паша замотал головой:
— Извини, не могу. Я Алевтине обещал.
А на большой перемене Паша с Алевтиной гуляли по коридору под ручку. От такой картины Маша чуть не расплакалась.
По дороге домой она сочинила частушку:
Нету парня и не надо.И без парня можно жить.Крокодила в зоопаркеТоже можно полюбить.Назавтра Паша с Алевтиной снова ходили вместе, и Маша спела им частушку. Паша покраснел и хотел что-то сказать Маше, но Алевтина потянула его за рукав и усмехнулась:
— Да ну ее! Как можно любить крокодила?! Он же ее съест.
— А вот и не съест, — сказала Маша. — Спорим?
Ударили по рукам. Спорили на два эскимо.
В субботу Маша встала чуть свет, испекла сто пирожков с мясом и пошла в зоопарк к крокодилу.
Крокодил плавал в пруду, над водой виднелись его глаза и ноздри.
Села Маша на скамейку, положила рядом пакет с угощением и рассказала крокодилу про Пашу и Алевтину, а под конец частушку спела.
Вдруг слышит — сзади кто-то кашлянул. Оглянулась — стоят за скамейкой девяносто девять матросов с крейсера «Варяг», а с ними боцман: усы до пояса, на груди дудка.
— Девочка, с чем у тебя пирожки? — спросил боцман.
— С мясом.
Боцман облизнулся:
— Не угостишь?
Маша растерялась:
— Понимаете, я их для крокодила приготовила…
— Обойдется. Его только что кормили. А мы год вдали от родных берегов были — вкус домашних вкусностей забыли.
Развернула Маша пакет — каждому по пирожку досталось.
Поели моряки и стали в один голос Машу уговаривать, чтоб она к ним на «Варяг» коком шла работать.
А Паша с Алевтиной тоже в зоопарке были и к пруду подошли. Увидала Алевтина столько моряков в парадной форме и сразу про Пашу забыла: у него кепка обыкновенная и самолет самодельный, из фанерных ящиков; у матросов бескозырки с ленточками и крейсер стальной, с заклепками — на таком за тридевять земель уплыть можно. Выпустила Алевтина Пашину руку и с морячков глаз не сводит.
А Пашка к Маше бросился и попросил жалобно:
— Маш, не иди в коки. У кого я буду по математике списывать и кого мне до конца жизни на самолете катать?!
Маша сразу его простила и в птичник повела, на розовых фламинго смотреть.
Купил боцман два эскимо и отдал Алевтине со словами:
— Проиграла Машенька пари — не смогла крокодила полюбить.
Потом скомандовал матросам:
— Кру-угом! На корабль шаго-ом арш!
Осталась Алевтина одна-одинешенька. Кругом парочки гуляют, мальчишки в крокодила печеньем бросаются. Кусает Алевтина сразу два эскимо, а мороженое тает, на босоножки капает. Так ей и надо, разлучнице!