Самые знаменитые святые и чудотворцы России
Шрифт:
11 (24) ноября на квартире патриарха был совершен обыск, а сам святитель подвергнут домашнему аресту. Однако арест этот был сочтен властью нецелесообразным, ибо настраивал против большевиков не только население, но и правительства иностранных держав, и вечером 24 декабря (6 января 1919 года) святейший был освобожден из-под стражи. На следующий день, в день Рождества Христова, он уже совершал праздничное богослужение в храме Христа Спасителя.
12 июля 1919 года (по новому стилю) на патриарха Тихона было совершено покушение. При выходе его из храма Христа Спасителя некая женщина (позже говорили, что под женской одеждой скрывался мужчина) ударила святителя ножом в бок. Патриарха спас кожаный пояс на подряснике, который смягчил удар.
Всеми силами стремится патриарх уберечь свою паству
«Мы содрогаемся, читая, как Ирод, ища погубить Отроча, погубил тысячи младенцев. Мы содрогаемся, что возможны такие явления, когда при военных действиях один лагерь защищает передние свои ряды заложниками из жен и детей противного лагеря. Мы содрогаемся варварству нашего времени, когда заложники берутся в обеспечение чужой жизни и неприкосновенности. Мы содрогаемся от ужаса и боли, когда после покушений на представителей нашего современного правительства в Петрограде и Москве, как бы в дар любви им и в свидетельство преданности и в искупление вины злоумышленников воздвигались целые курганы из тел лиц, совершенно непричастных к этим покушениям, и безумные эти жертвоприношения приветствовались восторгом тех, кто должен был остановить подобные зверства. Мы содрогались — но ведь эти действия шли там, где не знают или не признают Христа, где считают религию опиумом для народа, где христианские идеалы — вредный пережиток, где открыто и цинично возводится в насущную задачу истребление одного класса другим и междоусобная брань.
Нам ли, христианам, идти по этому пути. О, да не будет! Даже если бы сердца наши разрывались от горя и утеснений, наносимым нашим религиозным чувствам, нашей любви к родной земле, нашему временному благополучию, даже если бы чувство наше безошибочно подсказывало нам, кто и где наш обидчик. Нет, пусть лучше нам наносят кровоточащие раны, чем нам обратиться к мщению, тем более погромному против наших врагов или тех, кто кажется нам источником наших бед. Следуйте за Христом! Не изменяйте Ему! Не поддавайтесь искушению. Не губите в крови отмщения свою душу. Не будьте побеждены злом. Побеждайте зло добром (Рим. 12: 21)».
В том же 1919-м и в следующем, 1920 году против Православной Церкви была развернута новая кампания воинствующего атеизма — осквернение и уничтожение святых мощей. Одна за другой вскрывались и перетряхивались гробницы с останками великих православных святых. Цель кампании состояла в том, чтобы дискредитировать православие в глазах верующих. (Согласно широко распространенному, но неверному мнению, разделявшемуся идеологами новой власти, мощи должны были обязательно представлять собой не тронутые временем мумифицированные останки тел; если же в гробнице находились лишь кости святого, то объявлялось прямым обманом народа и посрамлением православия. На самом же деле мощами называют любые останки святого.)
Еще 2 апреля 1919 года патриарх Тихон вынужден был обратиться к председателю Совнаркома В. И. Ленину с заявлением: «Вскрытие мощей нас обязывает стать на защиту поругаемой святыни и вещать народу: должно повиноваться более Богу, нежели человекам». В августе 1920 года патриарх направляет письмо председателю ВЦИК М. И. Калинину, в котором доказывает, что проводящаяся в стране чудовищная кампания не только глубоко оскорбляет религиозные чувства верующих, но и нарушает Конституцию РСФСР и собственные законы советского правительства.
Летом 1921 года в России начался голод — один из самых страшных за всю историю нашей многострадальной страны. Последствия голода оказались чудовищными — особенно в Поволжье и многих центральных губерниях России. К началу 1922 года, по некоторым данным, голодало свыше тридцати миллионов человек. Вымирали целые деревни и волости. Толпы умирающих от голода людей устремлялись в города и не тронутые голодом районы. Дело доходило до людоедства.
Борьбу с голодом возглавило
«Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей ее, бывших ранее житницей страны и уделявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели, и селения превратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто еще в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки, повсюду покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы. Уже и сейчас страдания голодающих и больных не поддаются описанию, и многие миллионы людей обречены на смерть от голода и мора. Уже и сейчас нет счета жертвам, унесенным бедствием. Но в ближайшие грядущие годы оно станет для всей страны еще более тяжким: оставленная без помощи, недавно еще цветущая и хлебородная земля превратится в бесплодную и безлюдную пустыню, ибо не родит земля непосеянная, и без хлеба не живет человек».
Призывы патриарха и Комитета были услышаны; мир протянул руку помощи России, и в страну потекли грузы с продовольствием со всех концов земного шара: из Америки, Европы, Австралии. Но уже в августе 1921 года ВЦИК ликвидировал Всероссийский и Церковный комитеты помощи голодающим. (Их место занял партийный, подчиняющийся ВЦИК Центральный комитет помощи голодающим, Помгол.) Русскую Церковь и самого патриарха Тихона ждали еще более страшные испытания. Ибо большевистское правительство совершенно сознательно и цинично встало на путь использования голода как повода для окончательной расправы над Церковью.
2 января 1922 года был издан декрет об изъятии музейного имущества. По указке правительства тотчас в газетах появились многочисленные воззвания с мест с требованием изымать в пользу голодающих церковное имущество. «Изъятие ценностей из этих учреждений (то есть храмов. — Авт.)является особой задачей, которая ныне подготавливается политически со всех сторон», — сообщал в эти дни Л. Д. Троцкий председателю СНК Ленину. Между тем 6 февраля 1922 года патриарх обратился с новым воззванием о помощи голодающим, в котором разрешал храмам добровольно жертвовать церковные ценности, за исключением тех, что используются во время богослужения. «Учитывая тяжесть жизни для каждой отдельной христианской семьи вследствие истощения средств их, — говорилось в послании, — мы допускаем возможность духовенству и приходским советам, с согласия общин верующих, на попечении которых находится храмовое имущество, использовать находящиеся во многих храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления на помощь голодающим».
Но такие добровольные пожертвования отнюдь не устраивали власти, ибо поднимали престиж Церкви и патриарха в глазах верующих. 23 февраля 1922 года ВЦИК принял постановление о принудительном изъятии церковных ценностей. В этом постановлении не делалось никакой разницы между освященными и неосвященными предметами: церковные сосуды, чаши для причащения, оклады икон приравнивались к золотому и серебряному лому.
28 февраля появляется воззвание патриарха. «С точки зрения Церкви, — говорилось в нем, — подобный акт является актом святотатства. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвований церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтоб эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, освященных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею, как святотатство: мирян — отлучением от нее, священнослужителей — низвержением из сана».