Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине
Шрифт:
Все это сформулировано постфактум и совершенно не означает, что советское правительство видело сразу все эти проблемы и знало пути их решения. Каждая глобальная проблема состояла из многих мелких, они возникали постепенно и решались по мере возникновения, иногда относительно безболезненно, как разгром оппозиции, иногда очень болезненно, как, скажем, коллективизация, которая явилась спасением советской экономики, но обошлась очень дорого. Да и само правительство было неопытным и во многом действовало путем проб и ошибок, неуверенных попыток и внезапных озарений.
Самой малой из насущных проблем была проблема оппозиции – скорее даже не проблема, а помеха. Вчерашние товарищи по партии критиковали каждый шаг правительства, критиковали слева и справа
Да, это была самая мелкая из насущных проблем, но с ней тоже надо было что-то делать. Ибо кадры действительно решали все. Партия же большевиков, особенно та ее часть, которая сформировалась до 1921 года, представляла серьезную опасность для власти. Тут есть один небольшой нюанс: те, кто вступал в партию после окончания Гражданской войны, вступали в правящую партию, а до окончания, а особенно до октября 1917 года, – в радикально-оппозиционную . Это были совершенно разные партии, и требовались им совершенно разные типы людей: в одном случае – созидатели, в другом – борцы-разрушители. «Весь мир насилья мы разрушим… а затем мы наш, мы новый мир построим»… На практике воплотить эти строчки в жизнь одними и теми же руками не получалось. И осознание этого факта стоило Иосифу очень дорого – ведь это были его старые товарищи, те, с кем он еще двадцать лет назад стоял по одну сторону баррикады против общего противника. Ладно Троцкий, они никогда не были близки. Но тот же Каменев, который еще в 1903 году укрывал его в Тифлисе на конспиративной квартире, или Зиновьев, «российский Энгельс», ближайший соратник Ленина, да и другие тоже – всех их связывало общее прошлое. Победившая революция должна пожрать своих детей, таков непреложный закон бытия, и Сталин прекрасно знал его, но решиться на это так и не смог, беспомощно махнув рукой: пусть, мол, все идет, как идет, авось Господь управит…
Итак, в 1927 году сформировалась «вторая партия», вождем которой был Троцкий. Она тут же перешла к той работе, которой занималась на заре своего существования партия большевиков, а именно: критиковала любые действия власти и несла эту свою критику в массы, теперь уже не партийные, а все, до которых могла дотянуться. Поводов для критики, естественно, было множество, массы прислушивались, начали появляться рабочие кружки. И Сталин, и его товарищи слишком хорошо знали, чем подобная деятельность кончается. Поэтому в 1929 году троцкистов разгромили, а их духовного вождя выслали сначала в Алма-Ату, затем за границу, кружки запретили. Лев Давидович, естественно, не успокоился, но руководить оттуда было значительно труднее, так что «партия Троцкого» в России стала во много раз слабее.
Сложнее было с прочими лидерами оппозиции, которые вроде бы ничего криминального не делали, просто не работали сами и мешали работать правительству. Зиновьев и Каменев занимались критикой потому, что ничего другого не умели. Бухарин, кроме того что тоже ни к какому делу не пригоден, был типичным паникером, менявшим свои взгляды чуть ли не каждый год. Так, в середине 20-х годов он выкинул крестьянам лозунг «Обогащайтесь!», с началом коллективизации ратовал за уничтожение кулака как класса и одновременно писал письма Сталину, в которых кричал, что так, как действует правительство,
Итак, наверху шла борьба за власть, заложником которой была Россия. Самое главное различие между Сталиным и оппозиционерами состояло в том, что оппозиционеры в случае, если бы они пришли к власти в стране, а потом ее потеряли, не теряли ничего. Даже наоборот – они отправлялись за границу и вновь въезжали в знакомую колею привычной радикально-оппозиционной деятельности, то есть возвращали себе свой привычный смысл жизни. Сталин и его команда для себя такого варианта не допускали: с потерей страны они теряли все, вплоть до самой жизни, поэтому и власть у них можно было вырвать только с жизнью.
…Но Сталин все-таки надеялся, что старые товарищи образумятся. Оппозиционеров исключали из партии, потом снова принимали, высылали и тут же амнистировали после первых же покаянных заявлений – и они снова принимались за старое. Если бы Иосиф знал, к чему это в конце концов приведет, то, может быть, наплевал бы на законность и дал санкцию просто-напросто перерезать старых товарищей, как в свое время поступил Гитлер. Но… он был гений – но не пророк!
XVII съезд был последним боем оппозиции, последней легальной попыткой сместить Сталина, попыткой, с треском провалившейся. Что бы в такой ситуации сделали большевики лет двадцать – тридцать назад? А что они реально сделали в 1905 году? Потерпев поражение, перешли к террору. И, как по заказу, через десять месяцев после съезда произошел крупнейший террористический акт начиная с 1921 года – очень своевременно и при довольно странных обстоятельствах какой-то псих на почве ревности застрелил главу ленинградской парторганизации Кирова. Может быть, это и вправду был псих и действительно убийство произошло на почве ревности, но уж очень как-то вовремя оно случилось. И очень уж не случайный человек был Сергей Миронович Киров.
… Для того чтобы изменить курс страны, надо было убить Сталина. И это, кстати, было не так уж трудно. Вплоть до начала 30-х годов он ходил по Москве практически без охраны, да и потом охрана главы государства была поставлена кое-как – трудно устеречь человека, если он сам не боится. Но вот незадача – в этом случае новый глава государства оказывался лицом к лицу все с тем же клубком проблем, а дальше все было предсказуемо – новое Временное правительство, полный развал и оккупация кем-либо из милых соседей. Нет, нельзя было убивать Сталина – по крайней мере, пока он не приведет в относительный порядок страну, зато потом так хорошо и просто будет его убрать и выступить спасителями Отечества от тирании. Но не в 1934 году! Как же ознаменовать переход к террору, чтобы все поняли, что происходит, как ударить побольнее? Нет, может быть, Николаев был просто свихнувшимся ревнивцем, но и время, и место, и человек были как-то уж очень не случайны.
Киров был дважды особым человеком для оппозиции. Во-первых, он руководил Ленинградской организацией, бывшим ее оплотом, сменив на этом посту Зиновьева. А во-вторых, после смерти Надежды это был самый близкий Сталину человек.
Иосиф после самоубийства жены замкнулся, предпочитая быть один. В это тяжелое время редко кто приезжал к нему домой – то есть на «ближнюю» дачу. По-прежнему гостил там один лишь Киров. Во время съезда он даже жил у Сталина, причем хозяин уступил ему свою кровать, а сам спал на диване. Мария Сванидзе пишет: «Он ухаживал за Иосифом, как за малым ребенком».