Самый далекий берег
Шрифт:
– Ну, есть же некоторая разница, – сказал Стрекалов не без смущения. – Я, в общем, накатанными маршрутами пользуюсь, официальными резидентурами. А вы наобум прете по большим галактическим дорожкам, практически без компаса и карты…
– Плавали – знаем. Доводилось по этим дорожкам подошвы бить.
– В отпуске, по известному маршруту…
– Ну и что? Есть некоторый опыт… Ладно, хватит нам тут мораль декламировать. Или посылай на три буквы, или крути машину…
– Ладно, – сказал майор с досадой. – Шагайте уж…
Он распахнул дверь, и Кирьянов с Мухомором привычно прошли в самый центр сиреневой «мишени», откуда уже раз десять стартовали на задания,
Кирьянов откровенно волновался. За недолгое время галактической службы ему довелось испытать массу разочарований, когда здешняя обыденность, скучная рутина уничтожала прежние мифы и иллюзии один за другим, одну за другой. Но теперь обстояло совсем иначе. Он не строил ни малейших иллюзий и не рассчитывал узреть воплощенные в реальности мифы. Ему предстояло увидеть повседневную жизнь Вселенной, а это совсем другое…
Как всегда бывало, мрак и небытие навалились неожиданно – и столь же мгновенно рассеялись, оставив их посреди белоснежного помещеньица, в центре такой же сиреневой «мишени». Все происходило с деловитой обыденностью: прямо перед ними в стене куполообразной комнаты вспыхнула зеленая линия, очертившая контур двери, а потом возникла и сама дверь.
– Ну, с богом, – сказал Мухомор. – Держись за батьку, не потеряйся, места тут оживленные…
Кирьянов в этом сам убедился незамедлительно…
Перед ним простирался огромный зал с уходящими в невообразимую высь бело-розовыми стенами: пересекающиеся чуть ли не под самым небосклоном изящно выгнутые плоскости потолка, напоминавшие то птичьи крылья, то паруса, то рыболовные сети; огромные незнакомые деревья, разноцветные и пышные, растущие прямо из белоснежного пола, многочисленные фонтаны, не похожие один на другой – бьющие то быстро, то лениво завесы струй, смахивавшие скорее не на воду, а на гибкие полосы разноцветного сияния…
Сначала показалось, что в зале царит сущий хаос. Но очень быстро, присмотревшись, он понял, что все обстоит как раз наоборот, мнимая сумятица на деле очень упорядоченная, и порядок этот поддерживается как бы сам по себе: безостановочные потоки живых существ двигались по бесконечным разноцветным дорожкам, не пересекаясь и не создавая заторов, а те, кто никуда не спешил, обязательно находились на очерченных оранжево-зеленых участках пола.
– Это вокзал такой, – сказал Мухомор покровительственно. – Тут-то я бывал, бан знакомый… Пошли.
Кирьянов оглянулся – там, позади, кабинок, подобных той, из которой они вышли, было не менее сотни, и к одним выстраивались недлинные очереди, а из других то и дело выходили странствующие и путешествующие. Их было столько (и ни разу не попалось двух одинаковых), что все они слились для Кирьянова в некий живой океан, где глаз с непривычки даже не мог выхватить примечательных деталей.
Он заспешил следом за браво шагавшим Мухомором, и в самом деле чувствуя себя малышом, которого папа взял в огромный магазин. Они шли по черно-голубому пунктиру в компании доброй сотни обитателей Галактики, и никто не обращал на них ни малейшего внимания, разве что держался так, чтобы не заехать в бок локтем или его аналогом, не наступить на ногу конечностью – воспитанные, предупредительные пассажиры, совершающие привычный рейс…
Довольно долго бок о бок с Кирьяновым шагало превосходившее его в росте на добрый метр бурое существо на двух конечностях с широченными ступнями-ластами, бочкообразное, поросшее по бокам толстой бахромой – и поди догадайся, то ли это конечности, то ли уши… Глаз у него было не менее полудюжины, на толстых стебельках,
Мухомор остановился, сошел с пунктира, коснулся вершины невысокой конструкции, словно бы из полупрозрачного синего стекла, подставил ладонь. На нее упали два желтых цилиндрика размером с карманный фонарик, Мухомор сунул один Кирьянову, а от второго откусил верхушку. Подбодрил, явно рисуясь:
– Жуй давай. Хорошая шамовка…
Кирьянов осторожно откусил что-то хрустящее, рассыпчатое, сладкое, прожевал – ну, вполне…
– Это бесплатно, – пояснил Мухомор, в два счета расправляясь со своим цилиндриком. – В обеспечение потребностей. Ну да, а ты как думал? У них тут тоже на зарплате живут, куда ни кинь. Есть какой-то там минимум, который бесплатно, а если захочешь себе позволить что пороскошнее, изволь лавэ доставать. И правильно, по-моему, народишко без стимулов зажрется и разболтается, хоть двуногий, хоть шестилапый… Короче, первым делом пойдем в кабак. Роскошный кабак, я каждый раз слюнки глотал, но не по моим отпускным было. Зато теперь, с аристократическим баблом… Эй, сюда! Во-он по той зеленой!
Улучив момент, Кирьянов протянул руку и осторожно коснулся кончиками пальцев светло-малиновой струи ближайшего фонтана, рассудив логически: будь это опасно, фонтан непременно огородили бы…
И точно, это была не вода, а нечто вроде света, пальцы прошли насквозь, ощутив лишь легкое тепло – а может, это просто показалось. В воздухе повис сильный приятный аромат. Кирьянов поднес руку к носу. Пальцы пахли, как тысяча кусков туалетного мыла… Где-то он уже то ли слышал, то ли читал…
И тут он вспомнил совершенно точно. Покрутив головой, подумал ошеломленно: «Ах, вот оно что… Похоже, до чего похоже! С натуры, выходит, писал классик…»
И заторопился следом за Мухомором, направившимся под блестящую высоченную арку. Менее чем через минуту они оказались под открытым небом – приятного нежно-сиреневого цвета. На небе сияло желтое солнце, иногда в высоте проносилось что-то обтекаемое, серебристое, дул слабый теплый ветерок, порой обдававший волной незнакомых запахов, среди которых не было ни одного неприятного.
Поток живых существ поредел. Они шагали по широкой синеватой поверхности, чистой, гладкой и ничуть не скользкой, определенно тротуару; неподалеку, по центру улицы, проносились разноцветные шары, конусы и нечто, напоминавшее дирижабли – без окон, дверей, колес. А на противоположной стороне по такому же тротуару неспешно шагали те же разнообразные живые существа.
Трудно было сказать, дома это или просто некие конструкции неизвестного назначения – не было двух одинаковых, разнообразие форм, высоты и цвета было таким, что глаз опять-таки отказывался воспринимать сооружения, мимо которых они двигались, как нечто рукотворное.
– Ну, какие впечатления? – ухмыльнулся Мухомор.
– А черт его знает… – сказал Кирьянов потерянно. – Глаза разбегаются, в глазах рябит…
– Ничего, привыкнешь. Ну, ты обратил внимание? Ни единого мента, никто не лезет документы проверять, никто не интересуется, какого черта эти двое тут шляются… Раз идут, значит, так надо, раз едут куда-то, имеют право… Свобода, кореш! Хочешь, дам по рылу вон тому, хлипкому? На кенгуру похожему? Зуб даю, он мне в ответ не заедет и менты не прибегут – засюсюкает, что я негуманно поступаю, шокирую его, падлу. И всего делов… Хочешь убедиться?