Самый далёкий берег
Шрифт:
— Благодарю вас, мне достаточно, — вежливо прервал Зорич.
— Разрешите дополнить? — вмешался командир станции. — Профессор, вы упустили один немаловажный аспект… Вы — научный руководитель группы. А общее командование осуществляет штандарт-полковник Зорич.
— Мне не совсем понятна эта тавтология, коллега… — протянул профессор, отсвечивая уже густо-лиловым и шевеля всеми четырьмя верхними конечностями.
— Это не тавтология, профессор, — непреклонно сказал командир. — Ваша задача состоит в том, чтобы вести научные исследования, насколько это возможно. В обязанности же штандарт-полковника входит следить
Профессор прямо-таки подпрыгнул на месте, заливаясь лиловым:
— Вы хотите сказать, что в случае какой-то там мнимой опасности нам придется возвращаться, наплевав на научное значение?..
— Именно это я и хочу сказать, профессор, — отрезал командир, начинавший нравиться Кирьянову все больше и больше. — Группа вернется, если даже штандарт-полковнику покажется, что существует некая опасность.
— Но позвольте!
Командир с той же восхитительной непроницаемостью, свойственной Зоричу, ответил:
— Вы действительно хотите, чтобы я связался со штабом сектора и попросил отменить экспедицию ввиду обнаружившегося с первых же минут непонимания ее сути?
Кирьянов сначала решил, что профессор будет протестовать. Но даже столь оторванный от военной практики интеллигент, должно быть, прошел свой инструктаж. А у командира, надо полагать, имелись весьма обширные полномочия.
Как бы там ни было, профессор с непроизносимым именем моментально присмирел, почти вернувшись к прежнему зеленому цвету и далеко не так яростно колыша отростками. Он ответил почти смиренно:
— Хорошо, я понял, понял…
— В таком случае, прошу всех проследовать на стартовую позицию.
— Надеть скафандры. Построиться. Через пару минут они уже стояли в центре сиреневой мишени. Кто управляет переходом, они не видели, и потому это обрушилось неожиданно: секундное растворение в небытии, чернильная тьма, ощущение, будто тебя размазало по всей необозримой Вселенной, как масло по хлебу, распад на атомы и воссоединение…
Тьма рассеялась, сознание вернулось, тела обрели прежнее состояние. Они стояли, сбившись в кучку — на белесоватой поверхности, явственно пружинившей под ногами, как резина или батут, вокруг по всем направлениям, куда ни глянь, лениво колыхалось-переливалось нечто тускло-радужное, то ли реальные потоки светящегося газа, то ли что-то вроде неощутимого полярного сияния, и над головой была та же иллюминация, причем невозможно понять, далеко ли до нее. Ничего невозможно понять: не было ни протяженности, ни четких ориентиров, ни земли, ни неба — только поверхность под ногами пока что оставалась твердой, а там — кто ее знает…
Повинуясь возбужденным воплям профессора, двое его сотрудников проворно установили приборы в ряд, откинули крышки, и вся троица присела на корточки, наблюдая мельтешение цветных огней, ярких зигзагов и непонятных символов. Судя по кудахтанью профессора, на их глазах, очень может быть, происходило нечто эпохальное и уж по крайней мере не обыденное, но Кирьянов (как и остальные, ручаться можно) не в силах был должным образом проникнуться. Не было
Вокруг все так же лениво мерцало, переливалось и струилось. Больше всего было желтого, серого и мелочно-белого, хотя присутствовали и остальные цвета, как спектральные, так и оттенки во всем своем поразительном разнообразии. То ли казалось, то ли и в самом деле отовсюду доносилось нечто вроде тихого шуршания, непрерывного, однотонного.
Коснувшись плеча Кирьянова, Шибко указал на жабообразного исследователя и скупыми жестами дал понять, что обер-поручик за него несет полную ответственность. Кирьянов кивнул. Гуманоида Шибко отдал под опеку Кацу, а профессора оставил себе, в чем был резон.
— Пойдемте! — вскрикнул профессор, выпрямляясь наконец. — Это же поразительно, потрясающе! Уже первое зондирование…
— Куда? — хладнокровно осведомился Зорич.
— Да просто попробуем продвинуться вперед! Сколько можно тут торчать? — завопил он так, словно это кто-то посторонний допрежь удерживал его на месте грубой силой. — Вон туда хотя бы!
— Обращаю ваше внимание на то, что компас не работает, — ровным тоном произнес штандарт-полковник. — Как и все другие приборы ориентации.
— Так и должно быть! — воскликнул профессор. — Откуда здесь взяться магнитным силовым линиям?
— Вот и я так думаю… — сказал Зорич. — Как же мы в таком случае отыщем место, откуда можем вернуться?
— Ну это уж ваша забота! Сделайте что-нибудь, вы же профессионал в таких делах!
— Рая, — сказал штандарт-полковник. — Метку попробуй.
Фигура в блестящем скафандре кивнула угольно-черным шлемом, достала из наколенного кармана белый цилиндрик и, присев на корточки, выпустила струю распыленной ярко-алой краски.
Вот только никакого пятна на белесоватой поверхности не получилось. Вместо того чтобы застыть пятном, краска превратилась в прихотливо изгибавшиеся под ногами разводы, они расплывались, как попавшая в воду струйка чернил, становясь все бледнее и незаметнее, пока не пропали окончательно. Кто-то протяжно вздохнул.
— Ковырните, Кац, — распорядился штандарт-полковник.
Кац кивнул, выдернул из узких ножен небольшой подручный кинжальчик и, присев на корточки, погрузил лезвие в белесоватую поверхность. На поверхности не осталось ни малейшего следа. Кац, не теряя надежды, несколько раз быстро ударил наотмашь — с прежним результатом.
Зорич достал из кобуры нечто напоминавшее большой черный пистолет — у него одного имелось оружие, не полученное в каптерке, а, скорее всего, хранившееся дома. Направив ствол вертикально вниз, нажал на спуск.
Ствол на секунду окутался желто-багровым сиянием, похожим формой на небрежно смятую тряпку. Судя по непроизвольному движению Зорича, следовало ожидать чего-то совсем другого.
— Профессор, — сказал командир без выражения. — Здесь ровным счетом ничего не действует.
— А приборы-то! — азартно воскликнул профессор. — Правда, нормально работает не более половины, да и они порой то ли галиматью несут, то ли фиксируют нечто такое, чему аналогов нет…