Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…
Шрифт:
Однако самое время послушать саму виновницу скандала – Викторию Виклюк. Вот ее рассказ:
«В середине 80-х меня с моим мужем Костей вытащила в Москву жена знаменитого клоуна Карандаша (Михаила Румянцева) Тамара Семеновна. В те годы мы работали с оригинальным номером в Батумском цирке – эквилибристика без страховки на металлических шестах-першах. Такие трюки до сих пор никто в мире не выполняет. Не поверите, в пятьдесят лет во мне было всего 45 килограммов. Я легко порхала на высоте…
Юрий Владимирович очень ценил наш профессиональный дуэт. Незаметно подружились. Я старалась быть рядом с ним, помогать. Я стала исполнять функции личной секретарши,
Многие думали, что я его любовница. Как же, с утра до вечера вместе! На самом деле он очень сильно любил только Карандашиху – замечательную женщину, жену Михаила Румянцева. Как она говорила, так все и получалось. И Татьяна, жена Юры, об этой связи знала. Мне же Юрий Владимирович был признателен лишь за душевную поддержку. Потому что был очень одиноким человеком. Любил раскладывать замусоленными картишками пасьянс – убивал время. Он даже кушал больше у нас, в цирке, в их дом друзья не приходили…
Юрий Владимирович сам ходил по магазинам, семьянином был отличным. А жена сидела дома и ничего не делала. Не следила за ним, не ухаживала. Никогда ничего, кроме пельменей, не готовила. Да еще попивала! И в таком состоянии бродила ночью по квартире. Никулин, конечно, не спал, боясь, что она забудет выключить газ…
Интриги против меня с мужем устраивали постоянно. Однажды на гастролях в Америке наш шест намазали вазелином. Юрий Владимирович, узнав про это, очень ругался.
А однажды меня едва не отравили прямо в никулинском кабинете. Напустили ночью какой-то газ. Специалистами установлено, он был из разряда отравляющих. Меня еле откачали в реанимации…
В самом начале 90-х мы с Юрием Владимировичем создали совместную фирму «Ника» – она должна была вести строительство дома с квартирами для цирковых артистов и шикарными офисами. Никулин осуществлял лишь номинальное руководство, а директорствовала я. На семидесятилетие Юрия Владимировича в декабре 1991 года Лужков подарил ему «вечный пропуск» в мэрию: огромный такой муляжик. Что самое интересное – действительный! На полном серьезе я брала его и спокойно проходила к любому чиновнику. Доход от аренды площадей планировался в 60 миллионов долларов в год! Неудивительно, что против меня ополчился директор-распорядитель цирка Михаил Седов, который заправлял всеми цирковыми финансами. С помощью интриг ему удалось от меня избавиться. Угрозы по телефону от бандитов звучали каждый день. Пришлось бежать из Москвы. В результате фирму закрыли, дом прибрали к рукам люди из московского правительства. А самого Седова убили в 1993 году…»
Убийство Седова наглядно продемонстрировало, что криминальные щупальца, опутавшие тогда уже всю страну, добрались и до цирка. Собственно, криминал стал активно проникать в него еще в советские годы – в 70-е, когда капитализация советского общества начала стремительно набирать свои обороты. Именно тогда коррупция в цирковых верхах достигла весьма внушительных масштабов (и даже «дело Колеватова» не смогло ее сильно потревожить). За взятки в цирке делалось многое: принимались новые артисты в цирковые коллективы, выбивались престижные гастроли, давались места в программах и т. д. Однако именно после развала СССР в деле криминализации цирка
Что касается Юрия Никулина, то он во всех этих «смутных» делах старался не участвовать, сосредоточившись на одном: пытался внести луч света в это темное царство. Например, он согласился вести на ТВ передачу «Белый попугай», в которой знаменитые люди развлекали многомиллионную аудиторию, рассказывая анекдоты. Правда, учитывая то, что тогда творилось в стране – развал экономики, инфляция, разгул бандитизма и другие «прелести» постсоветского жизнеустройства, – этот «Попугай» в глазах многих людей выглядел диковато: этакой птицей, которая пыталась развеселить обитателей чумного барака. Но именно за это тогдашняя власть ценила Юрия Никулина: за то, что не лезет в политику и пытается отвлечь людей от ужаса происходящего. Ему простили даже то, что он в отличие от многих бывших советских знаменитостей не участвует в кампании по охаиванию советского прошлого. Например, бывшие советские кинематографисты подрядились рассказывать ужасы о советском кинематографе, писатели – о советской литературе, музыканты – о советской музыке и т. д. Никулин мог бы с таким же успехом начать «клепать ужастики» о советском цирке, но он этого не сделал, за что ему большое спасибо.
Итак, ельцинская элита оценила позицию Никулина, который не встал к ней в оппозицию. Впрочем, он всегда был вне политики, за что, собственно, и снискал себе любовь миллионов. Несмотря на то что при всех режимах он был всячески обласкан властями, ему каким-то чудесным образом удавалось сохранять дистанцию и не приближаться к власти настолько, чтобы люди расценили это как лизоблюдство. Вот и в ельцинские годы власть всячески восхваляла Никулина, водила вокруг него хороводы, но простые граждане не воспринимали это как признак некой прогибаемости великого артиста перед новыми хозяевами жизни. Короче, грязь к Никулину не приставала (в отличие от большинства его коллег, авторитет которых в постсоветские годы в глазах широкой общественности резко упал, поскольку все их гнилое нутро слишком явно вылезло наружу).
В декабре 1996 года в цирке на Цветном бульваре прошло торжественное празднование 75-летия Ю. Никулина. На это мероприятие пришла практически вся элита страны во главе с премьер-министром России В. Черномырдиным. Он и произнес первую здравицу, после чего подарил юбиляру необычную скульптурную композицию, которая теперь будет венчать фронтон цирка. После этого к имениннику потянулись с поздравлениями буквально все организации и службы столицы. Среди них были и летчики, и солдаты, и ветеринары, и кулинары, и т. д. К концу этого шествия вся ложа Никулиных была усыпана розами…
Между тем в интервью газете «Совершенно секретно» в январе 1997 года Ю. Никулин признался:
«Про меня уже врут, пишут: «великий клоун». Это про меня. Но какой «великий», когда клоуны были лучше меня. Леня Енгибаров вобрал в себя многое великое, что полагалось нашему веку. Да, мы были хорошими клоунами, добротными клоунами. Но популярным меня сделало кино. Публика видела во мне Балбеса, и я публике подыгрывал. Я не считал Балбеса отрицательным героем, я его любил: странного, неунывающего, добродушного. Когда предлагали играть предателей или шпионов, я отказывался…»