Самый красивый кошмар (сборник)
Шрифт:
— А вы, молодой человек? — обратилась сестра к Гурьеву. — Кем вы приходитесь больной?
— Он мой муж, — поспешно ответила я.
— Вас, молодой человек, я пропустить не могу. А вы проходите. — Девушка ткнула в меня пальцем, но я нисколько не обиделась на такое обращение. — Халат есть?
— Ой, совершенно забыла. Мы так спешили, — затараторил Валерий.
— Девушка, возьмите этот, — медсестра показала мне на один из халатов грязно-серого цвета, висевших в углу регистратуры. — У нас без них нельзя. С этим
— Хорошо, спасибо большое, — поблагодарила я, и Валерка накинул мне на плечи халат, от которого противно пахло лекарствами. — Ты здесь подождешь?
— Конечно. Удачи тебе.
Я прошла через регистратуру, и уже сзади послышался голос девушки.
— Тринадцатая палата! — крикнула она.
Меня почему-то передернуло при упоминании этого числа. Я, вообще-то, не очень суеверная. Например, если кошка перебежит дорогу, я не обращу на это никакого внимания, даже плевать через плечо не стану. Но сейчас упоминание этой цифры связалось с чем-то зловещим. И сразу вспомнилось, что за границей в иных больницах и салонах самолетов этот номер вообще исключен из нумерации.
В коридоре, в который выходили двери палат, стояла тишина. Врачей не было видно. Я заметила у стены каталку, накрытую целлофаном грязно-зеленого цвета. В окно рассеянно смотрела немолодая женщина с перевязанной рукой. Наверное, пациентка больницы, решила я. Женщина повернулась ко мне лицом, и я заметила, что правый глаз ее прикрыт марлевой повязкой.
— Вам кто нужен? — поинтересовалась она довольно строго, осмотрев меня с ног до головы.
— Мне в тринадцатую палату, — сообщила я.
— Последняя дверь в конце коридора, — объяснила женщина и опять отвернулась к окну.
Надо же, какая добрая! Я к ней за помощью не обращалась, а она мне все объяснила. Хотя нужную палату я бы и сама нашла без труда: нумерация шла по порядку. Я остановилась перед дверью с цифрой «13» и легонько постучалась. Ответа не последовало, поэтому решилась заглянуть.
Палата была одноместной, как я успела заметить. Разглядеть что-то подробнее я не успела, так как сразу же ко мне подскочила Тареева, до этого сидевшая около кровати.
— Ирина Анатольевна?! — изумленно воскликнула Лидия Петровна, не сдержав удивления. — Как вы-то прошли? Пускают же только родственников!
— Ну, вы тоже не родственница, — заметила я, оглядываясь.
В палате было светло, но воздух не отличался свежестью. Рядом с кроватью стояла небольшая тумбочка, а с другой стороны у стены — столик и холодильник. На тумбочке, как и водится в больницах, стояла упаковка сока, лежали фрукты.
Екатерину Николаевну узнать было тяжело в накрытой до подбородка одеялом женщине с перебинтованной головой. Цвет кожи был неестественно розовым, а губы, наоборот, белесыми. Золотова при моем появлении не издала ни звука, зато Тареева уже щебетала мне на ухо:
— Катенька только уснула. Ей сделали
— А где Иван Михайлович? — спросила я шепотом.
— Ваня уехал домой за продуктами и вещами. Он и так здесь все дни и ночи напролет, измотался весь. Я его сменила…
Тареева замолчала, так как с кровати донесся еле слышный звук: как мне показалось, Золотова проснулась. В тишине голос Екатерины Николаевны звучал отчетливо, но был еще настолько слаб, что мне пришлось подойти поближе, чтобы что-то расслышать.
— Лида, кто здесь? — бормотала несчастная пересохшими губами.
— Это Ирина Анатольевна Лебедева, — затараторила Лидия Петровна. — Она тебя навестить пришла…
— Ирина… Лебедева… — рассеянно пробормотала Золотова. — «Женское счастье»? Передача…
— Да, Екатерина Николаевна, это я. — Мой голос оказался неожиданно громким по сравнению с бормотанием женщины, хотя я старалась говорить как можно тише. — Мне с вами нужно поговорить.
— Поговорить?.. О чем?..
— Ирина Анатольевна, ей больно даже разговаривать, — зашипела мне на ухо Тареева. — Может быть, ее не надо беспокоить?
— Я недолго, — виновато произнесла я. — Это очень важно.
Екатерина Николаевна еле заметно дернулась, а я подошла ближе.
— Вы до сих пор не предполагаете, кто мог вам в лицо… — Я запнулась, так как от волнения не смогла продолжить фразу, но Золотова тут же все поняла.
— Я, кажется, его узнала, — неожиданно ответила Екатерина Николаевна. — Это тот паренек… Он работал… В охране…
В этом несвязном ответе я не могла ничего толком разобрать, поэтому попросила Золотову сказать что-то еще. Екатерина Николаевна вздохнула и продолжила говорить только через какое-то время:
— Он у нас работал в доме. Охранял… Мы жили за городом… Особняк… Иван его нанимал.
— Ваш муж знает этого охранника? — удивилась я.
— Да… но, может быть, не очень. Я не помню, как его зовут… Кажется, это был он.
— Вы не уверены?
— Бешеный взгляд… Он… Не знаю… Мне показалось…
— Екатерина Николаевна, вы сможете его узнать, если увидите еще раз? — поинтересовалась я.
— Его… Увидеть? Нет, я не хочу, — более громко сказала Золотова. — Я не могу… Не хочу…
— Ирина Анатольевна, может быть, хватит? — робко поинтересовалась Лидия Петровна. — Ей сейчас опять плохо будет, я уж знаю, она начинает нервничать. Придется врача вызывать.
— Хорошо, — согласилась я, услышав, как Екатерина Николаевна начала тихонько постанывать.
Больше того, что я услышала, мне, наверное, от нее добиться не удастся. Вздохи все слышнее разносились по палате.
— Узнала… Он… Охрана… Ваня… — прерывисто зашептала Золотова.
Тареева подбежала к ней и, приникнув к кровати, заговорила: