Самый красивый кошмар (сборник)
Шрифт:
— Смеялся? — немного опешила я. — Что же в этом было смешного?
— Ну, понимаете, — сказала главный инженер, потирая виски. — Тут у нас есть дополнительные ворота, через которые бензовозы на территорию завода заезжают. Все, кто имеет личный автомобиль, также имеют право беспрепятственно через эти ворота на территорию крекинг-завода въехать. Только въехать, ничего больше! Однако, вы понимаете, они заезжают через эти ворота с пустым бензобаком, а выезжают оттуда с полным… Это как бы неписаный закон, надо только уметь не попадаться.
— Кому не попадаться? — не поняла
— Иногда комиссии приезжают из области, — пояснила, несколько нервничая, Валерия Дмитриевна. Казалось, она начала жалеть, что продолжила со мной разговор на эту тему. — И Михаил Евгеньевич, директор завода, теоретически, если увидит, обязательно будут взыскания…
— Но только он не видит, и никаких взысканий нет, — подытожила я. — Понятно. И что же дальше?
— Так вот, — продолжала главный инженер. — Хотя Венглер имел старую «Волгу», которой, как известно, бензина много надо, он никогда в эти ворота не заезжал, всегда заправлялся на заправке. И со всеми ругался из-за этого воровства, обещал написать в областное правительство. Даже писал жалобу нашему директору, только этой жалобе ходу не давали. Представляете, что это был за человек? И про такого человека Щеглов говорит, что он продавал налево авиационный керосин!..
Это было сказано убежденно и очень серьезно. Впрочем, я собиралась было возразить, что все это может быть чистейшей комедией, просто умелой маскировкой для того, чтобы воровать по-крупному, но не успела: к нам подошел Юрий, сын Венглера, украдкой, с наивным любопытством глядя на меня, и сказал, обращаясь к Рогачевой:
— Валерия Дмитриевна, извините, там панихида начинается, мы вас ждем!
— Ах да, панихида, — сказала она с печальным вздохом. — Я должна речь говорить, так что извините… Вон Щеглов вами займется.
Щеглов действительно уже подходил к нам. Я внутренне вся похолодела, чувствуя, какой ответственный для меня разговор должен сейчас состояться. Виновен Щеглов в происшедшем или нет, это я должна была постараться вытянуть из него именно теперь, потому что неизвестно, когда представится еще возможность для откровенной беседы. Между тем Щеглов с усмешкой смотрел вслед удаляющимся Валерии Дмитриевне и сыну Венглера, не скрывая своего иронического отношения к ним. Я же в этот момент снова почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. И, обернувшись, снова увидела пухлую, мясистую физиономию. На этот раз ее обладатель был уже довольно близко от меня и смотрел не сзади, а сбоку. Я чувствовала, что у меня внутри все холодеет от такой неслыханной наглости этих бандитов. Щеглов тем временем, проводив взглядом прежних моих собеседников, повернулся ко мне.
— Вас, я смотрю, уже обработали, — нахально заявил он. — Рассказали, каким покойный был замечательным, порядочным, принципиальным человеком.
— Рассказали, — не стала отказываться я.
— И про то, что он на заправках заправлялся, тогда как все остальные на родном заводе, — тоже?
— И про это, — подтвердила я.
— Ну, тогда вам уже достаточно навешали лапши на уши, мне тут делать абсолютно нечего! — И он снова ухмыльнулся.
— Что-то вы слишком веселы для сегодняшнего
— Жалко? — Щеглов скорчил насмешливую гримасу. — Скажете же такое — жалко! Впрочем, — он вдруг серьезно кивнул, — вы правы, мне Венглера не жалко, а от всего здесь происходящего попросту очень смешно.
— У вас своеобразное чувство юмора, — заметила я.
— Может быть, — согласился Щеглов. — Но с другой стороны, как же мне не смеяться? Собрались солидные мужики, вон даже из Москвы чиновник приперся! Все с самым серьезным видом говорят о том, какой кристальной честности и высоких нравственных качеств был покойный. Вон послушайте!
Действительно, взгромоздившийся на трибуну толстый директор завода как раз произносил эти самые слова. Щеглов слушал все это с презрительной гримасой.
— А разве это не правда? — поинтересовалась я. — Разве Венглер не был человеком высокой порядочности?
— Ну, вы видели позавчера, — сказал Щеглов, — как керосин прямо из трубы налево откачивают. И это только верхушка айсберга! Про настоящий его бизнес только несколько человек на заводе знают!
— Вы в их числе?
Он обернулся, усмехаясь, пристально посмотрел на меня.
— Нет, какое там! Я маленький человек на птичьих правах, сегодня я здесь, завтра меня отсюда выперли. Меня солидные люди в долю брать не хотят.
— А мне вы сказали, что вы — заместитель главного инженера по какой-то там части, — возразила я. — По-моему, не так уж мало…
— Да? По-вашему, это много? — Он вдруг стал серьезным, придвинулся ко мне вплотную, и я вдруг ощутила, что сегодня с утра он уже попил пивка. — А вы знаете, сколько, собственно, заместителей у нашего главного инженера? Знаете, какая у каждого из нас зарплата?
— Что, маленькая? — с невинным видом поинтересовалась я.
— У нас только вчерашнему выпускнику политеха, как только он оттуда приходит, дают должность простого инженера. А как он проработает на заводе три года, его сразу повышают в должности, назначают заместителем, подзаместителем, придумывают еще какую-нибудь хренотень…
— А вы сколько лет проработали на заводе?
— Да вот уже лет семь будет, — ответил Щеглов, глядя в сторону трибуны, где теперь говорила траурную речь главный инженер крекинг-завода. — Уже семь лет? — удивилась я. — И до сих пор вас своим не считают?
— Ну, вы видели. — Щеглов пожал плечами, кивая в сторону стоящего у трибуны заводского начальства. — Только что видели, как наша Валерия повернулась и ушла, прежде чем я успел подойти? Лишь бы только не здороваться со мной!
Щеглов досадливо скривил губы. Я могла думать о нем что угодно, однако то, что он сейчас мне рассказал, было чистой правдой: я своими глазами видела презрительное отношение к Щеглову Валерии Дмитриевны. Поэтому у меня вдруг мелькнула мысль: а может быть, Щеглов как раз и есть тот человек, которому в данной ситуации можно довериться? Раз Валера Гурьев все равно куда-то пропал и, как добраться до арестованной аппаратчицы Наташи Шутовой, я понятия не имела…