Самый лучший комсомолец. Том четвертый
Шрифт:
— Вот такая у нас работа, Сергей Федорович, — от скуки начал я накачивать Медунова. — Вот так вот дела в вашем крае обстоят. Нравится?
— Да как такое может нравиться! — взъярился он. — Отпусти меня! — это уже дяде Вите.
— Не могу, Сергей Федорович, — отказался тот.
— Когда спрут плотно врастает в систему, он свое паразитическое существование начинает яростно защищать, — продолжил я. — Вплоть до физической ликвидации мешающих ему честных советских руководителей.
— Семидесятый год на дворе! — возмущению товарищу Медунова не было предела. —
Вербовка проходит штатно — так и запишем.
— А если с моими что-то случится? — дошла до него вся прелесть ситуации и размер окутавшего благодатный Краснодарский край пи*деца.
— Ваша семья под охраной «девятки», — успокоил его дядя Витя. — Не волнуйтесь.
— Какой, б*ядь, «не волнуйтесь»?! — заорал он. — Погодин, сука, мне подарки с елейной улыбочкой носил! «У нас в Геленджике тишь да гладь, Сергей Федорович!», — передразнил основного местного фигуранта. — Торгаши ё*аные!
— Торгаш торгашу рознь, — заметил я. — Честных товарищей хватает, Сергей Федорович, и мести всех под одну гребенку коммуниста недостойно — в нашей стране презумпция невиновности.
— А ты почему такой спокойный? — заметил он неладное.
— Потому что в меня регулярно постреливают, я привык, — честно ответил я. — И переживать по этому поводу неконструктивно. Лежу вот, радуюсь тому, что враги подохли или задержаны, а все наши почти целы. Солдатики-то у нас срочники, Родина их в армию призвала от внешнего врага оборонять, а они под такой вот замес попали. Как потом их матерям в глаза смотреть? «Да, ваш сын геройски погиб в схватке с курортной мафией Краснодарского края»! — поняв, что и сам срываюсь на крик, сделал глубокий вдох. — По*уй, короче.
— Можно выходить, — раздался снаружи голос генерала.
— Кайф! — встав, потянулся я. — Тяжелый вы, дядь Федь.
— Ну извини, — ухмыльнулся он.
— И спасибо большое, — искренне поблагодарил я. — Если нужно чего, я всегда и с радостью.
— Спасибо, у меня все есть, — с улыбкой отказался он.
Теперь можно осмотреться, отметив две дырочки в «Таблетке» и забинтованную ногу особиста. Товарищ Медунов с покряхтыванием поднялся на ноги и отряхнул костюм.
— Это вы хорошо придумали, в огород свернуть, — похвалил я дядю Ваню.
— Инструкции, — отмахнулся он.
Скромняга какой.
Выбрался из машины на грядки с горохом и совершил акт воровства, сорвав пару стручков. Открывая, спросил товарища генерала:
— Григорий Валентинович, прошу разрешения немного взбодрить героических срочников — товарищ капитан, разумеется, справится и без меня…
— Давай, Сережа, — поощрил он.
— И прошу возможности присутствовать на допросе задержанных. Они где?
— В сарае. Без тебя не начнем.
Открывая, двинулся к скопившимся у пролома в заборе, нервно курящим солдатикам.
— Товарищи военные, благодарю вас за преданность служебному долгу и блестящую боевую подготовку.
— Служу Советскому союзу! — машинально проорали они.
— Я всех вас запомнил. И я, и товарищ председатель Краснодарского исполкома Сергей Федорович Медунов от имени Родины отблагодарим вас по всей социалистической справедливости. Приглашаю вас всех переехать
— Сынки, — Сергей Федорович был менее многословен. — Как фронтовик вам говорю: эти нелюди — хуже фашистов, потому что фашисты — чужие, а эти — враги внутренние, подлые, и Родина вас не забудет!
— Ура! — подсказал капитан.
— Ура! Ура! Ура! — хором проорали солдатики, вернув бодрость духа.
— А пока — вот, — я с улыбкой раздал каждому по горошине, сунул себе в рот последнюю. — Теперь главное — не пердеть!
Ответом мне был жизнерадостный гогот. Все, посттравматический синдром купирован, можно идти общаться с задержанными, которых сгрузили в сарай.
— Дядь Вить, вы у нас за кошелек отвечаете, можете пожалуйста по тысяче жильцам этого, — кивнул на жилище, где какой-то мужик выглядывал из-за занавески. — И остальных домов раздать? Стресс все-таки, стрельба средь бела дня, надо успокоить.
— Сделаю, — пообещал он и пошел раздавать компенсации.
— А не многовато? — спросил товарищ генерал.
— У меня, извините, на книжке семнадцать миллионов рублей лежит, — застенчиво шаркнул я ножкой.
— Сколько?! — охренел Медунов.
— Больше полусотни миллионов на инфраструктурные и благотворительные проекты потратил, — продолжил я хвастаться. — Дома строю, парки облагораживаю, ряд совхозов в образцово-показательные обустроенные хозяйства за свой счет превратил. Но прибывают быстрее чем трачу, как ни пытайся. Санаторий вот здоровенный на Дальнем Востоке строим, на море — в сорок с чем-то миллионов обойдется. Восемьдесят процентов моих доходов автоматом на отдельный счет уходит — для простоты называю его «фонд Ткачева», он инфраструктурой и улучшением жизни наших граждан и занимается. Цеховики и взяточники меня еще и по этому бесят — у вас денег, извините, жопой жуй, а они на них брюлики покупают и в бачке унитаза топят. Сделай ты, мразь, хоть что-то полезное. Ненавижу богачей, которые нихрена хорошего для людей не делают, — раздраженно сплюнул на землю.
— А в этой твой «фонд» пожертвовать можно? — подсуетился опытный аппаратчик Медунов.
— Можно, — подтвердил я. — Товарищи из Политбюро так и делают, все отчеты о тратах предоставляются по первому требованию. Очень приятно читать, — улыбнулся.
Правда приятно — вот они, добрые дела, прямо перед глазами и в цифрах.
— Тоже, пожалуй, поучаствую, — решил генерал и открыл дверь сарая.
Сидящие на земле живые бандиты выглядели не очень — один, лысый и бледный, баюкал висящую плетью, перебитую в запястье, перетянутую жгутом и забинтованную правую руку, второй, бородатый и взъерошенный, с упакованными в наручники за спиной руками капал кровякой из сломанного носа, а третий, одетый в запачканную белую рубаху, брюки и очки тихонько подвывал и раскачивался, роняя слезы. У этого тоже руки за спиной.