Самый лучший комсомолец. Том пятый
Шрифт:
— Сложное официальным письмом пришло, с подарками, — хохотнул деда Юра. — Вот там половина китаистов над переводом билась. Сложный язык, — развел руками.
— В следующий раз мне присылай, я все тамошние диалекты выучил, — похвастался я. — Вот тоже проблема, кстати: Китай хочет объединяться и освобождаться от колониального прошлого, поэтому что-то придется делать с языком — когда на одном конце страны китаец не понимает приехавшего с другого конца, как-то государственное строительство усложняется.
— Реформы проводят, — кивнул дед. — В шестьдесят
— Клинопись тупо, — поддакнул я. — Что у них, что у остальных — одним символом целую кучу смыслов передавать это странно. Сделали бы уже себе нормальную письменность, всем бы лучше было. Нам, ляо-ваням, не понять короче.
— Для них каллиграфия — это искусство.
— Все так. Зачем еду-то?
— Как всегда — с читателями встретиться, на приеме в посольстве щеки понадувать, интервью дать «Жэнминь жибао» — это их аналог «Правды».
— Честь велика, — вздохнул я.
— Там восстания хунвэйбинов недавно отгремели, поэтому обстановка неспокойная, — понагнетал дед Юра саспенса. — Поэтому без самодеятельности.
— Я ж всегда без самодеятельности, — обиделся я. — Неприятности сами на меня лезут. Китайскую стену посмотреть дадут?
— Не дадут, — обломал он меня. — Но в музей сводят, даже два: Музей Китайской революции и Национальный музей китайской истории — они в одном здании расположены, удобно.
— Музей это замечательно, — одобрил я. — Что у них купить можно?
— Тебе — ничего, — пожал плечами Андропов. — Строителей тоже нанимать нельзя — город у тебя будет закрытый, и им там делать нечего. Китай не Северная Корея, и в любой момент могут переметнуться к врагам. Мао — стар, и вместо него могут прийти либо левые радикалы — они нам условно-выгодны, либо так называемые «прагматики». Вот последние со всей прагматичностью под США и лягут, за инвестиции.
— Наши действия?
— Ничего не делать, — пожал плечами Андропов. — Там, Сережа, неосторожным словом наследника не поменять — не та страна. Мы сейчас осторожно наводим связи с обеими группировками, ищем чего предложить, куда аккуратно надавить. Ломать — не строить, и отношений с Китаем времен Сталина у нас до смерти Мао не будет точно. А потом — как карта ляжет.
— Звучит как-то не очень, — вздохнул я.
— Мы не всемогущи, привыкай, — хлопнул он меня по плечу. — Но лучше хоть какие-то дипотношения, чем их отсутствие. Некоторые ресурсы мы у них покупаем, но масштабировать не спешим — мало ли как обернется, будем потом локти кусать. Сам же знаешь — у нас на этом континенте два настоящих союзника: Вьетнам и Северная Корея. Остальные — временщики.
— Ох уж этот геополитический процесс, — вздохнул я. — Но главное, чтобы у самих все хорошо было, остальное хрен с ним — большой войны с НАТО все равно не будет.
— Будем на это надеяться, — поддакнул дед.
— А что с системой Советов будет? Вертикаль-то порушена — раньше через республиканские Советы в Верховный избирались.
—
— Ой грызня будет, — поморщился я.
— А нам-то чего? — ухмыльнулся Андропов. — Когда «грызня» работать даже легче — компроматы копятся, дела спорятся.
— А с кем поеду-то?
— С товарищем Громыко и Екатериной Алексеевной, — пояснил он. — Отсюда выйдешь и давай в МИД на инструктаж.
— Можно каких-нибудь наших школьников во Францию отправить на осенние каникулы? — спросил я. — Раз уж у нас тут курс на укрепление связей.
— Знаешь, Сережа, — вздохнул деда Юра. — В нашей стране есть огромная проблема.
— НАТО? — предположил я.
— Уж лучше бы НАТО, — издал он грустный смешок. — Проблема в том, что ко мне идут с вопросами, которые решать должен вообще не я!
— Намек понял! — гоготнул я. — Ну а ты как хотел? Эффективность царя определяется его способностью вручную управлять страной, вникая в каждую мелочь.
— И это совершенно ужасно, — вздохнул он. — Ну все, беги.
— До встречи!
По пути в МИД я грустил — не хочу задерживаться. Где Китай, там и еще что-нибудь. Потом еще — и вот уже из Москвы я сваливаю после Нового года. Нет уж, товарищи — максимум в конце ноября меня здесь не будет, пусть и ценой совершенно детской унизительной слезной истерики в кабинете Генерального.
Глава 10
Инструктаж мы проходили ни много не мало, а в компании самого Громыко. Я от его присутствия немного напрягаюсь — в ГДР неловко вышло. А он — ничего, привычно приветлив и много жует губами. Да плевать, помелькаю в составе делегации, дам интервью — за это уже спинной мозг отвечает, все ведь спрашивают одно и то же — да схожу в музей, отдав должное древней истории Китая. Так-то нифига себе страна — в Европе обмазанные медвежьим дерьмом племена по лесам бегали, а там уже была самая настоящая империя. Но, увы, соседи с противоположного конца континента слишком любили резать соседей, через что развились и превратили древнюю, по праву гордящуюся своей культурой и историей страну в жалкую колонию. Хвала предкам за то, что на болотах, лесотундре и тайге смогли выстроить сверхдержаву!
— Вопросы? — спросил пожилой академик-китаист после полуторачасовой лекции.
Громыко кое-что себе конспектировал, но я так утруждаться не стал.
— Вопросы? — повернулся ко мне Министр внутренних дел.
— Вопросов нет, Андрей Андреевич, — улыбнулся я ему. — Спасибо за ликбез, Бенедикт Иванович, — поблагодарил товарища академика.
— У меня тоже нет вопросов, Бенедикт Иванович. Спасибо за лекцию, — отпустил академика Громыко.
Пожали на прощание руки и договорились встретиться завтра — за полтора часа с Китаем не разберешься. Когда мы с Андреем Андреевичем шли по коридору к лифтам — ему наверх, а нам — домой — он поделился биографией: