Самый лучший комсомолец. Том пятый
Шрифт:
Наружка же.
— Принял, — кивнул он. — Зайдешь? Я быстро.
— Если быстро, не зайду, — с улыбкой покачал я головой. — Разуваться лень.
Дядя Семен, не закрывая двери, сходил вглубь квартиры и вернулся, пояснив:
— Утюг выключил.
— Утюг выключать это правильно, — одобрил я, пока он одевался.
— Тебе куда?
— Мне на студию, в номер 3, — ответил я. — Потом на станцию — китайскую шерсть проконтролировать. Потом — в порт, посмотреть на отечественный, выкроенный старшими товарищами через боль визжащей жабы, хлопок.
— Хлопок — продукт
На площадку второго этажа очень удачно вышла одетая в приталенное серое пальто и пушистую меховую шапку Александра Викторовна Колпакова, двадцативосьмилетняя учительница начальных классов — у многих наших работников есть дети, поэтому школа очень даже работает. А «удачно» — потому что не замужем, симпатичная, а дядя Семён холостой.
— Ой, здравствуйте! — удивилась она, увидев нас.
— Доброе утро, — ответил я.
— Здравствуйте, — поздоровался и КГБшник.
— Вы на работу? Давайте мы вас довезем, погода ужасная, — предложил я.
Ну а чо?
— Неудобно, — засмущалась она и стрельнула глазками в дядю Семена.
— Неудобно по метели и темноте ходить, — послушно ответил он.
И мы пошли дальше уже втроем.
— Как вам на новом месте, Александра Викторовна? — спросил я. — Как ребята?
— Класс у меня замечательный, — улыбнулась она.
— Второй «бэ»? — чисто для порядка уточнил ничего не забывающий я.
— «Бэшки» мои, — кивнула учительница. — С такими работать — одно удовольствие. Про квартиру и не говорю — такие хоромы, и одной мне! — и снова стрельнула глазками в дядю Семена.
Сигнализирует, так сказать. «Хоромы» это по грустным отечественным меркам, так-то обыкновенная «двушка» улучшенной планировки (это когда нормального размера кухня и раздельный санузел). Мы с Вилочкой в «трешке» живем, мне же кабинет по нормативам Союза писателей положен, а раз положено — надо брать!
— Сервант вот хороший в кооперативе купила, — похвасталась она. — Сами привезли, сами собрали, еще и скидка как учителю — аж четверть стоимости.
У нас же социально ориентированное государство, поэтому учителя, врачи и силовики во всех моих кооперативах имеют автоматическую двадцатипятипроцентную скидку. Все равно доходность мое почтение, так почему бы и нет?
Мы вышли из подъезда, и обрадовавшийся появлению новых жертв ветер радостно швырнул нам в лица колючий снег. Мы с учительницей поежились и подняли воротники. Дядя Семен ёжиться не стал, но тоже поднял.
Из-за угла выкатился «Москвич» — родной «Запорожец» еще в пути, железной дорогой доставляют — уже прогретый и готовый ехать. Очень удобно быть мной! Следом выкатился еще один — в ней по идее должен был ехать за нами с Вилкой дядя Семен с напарниками, но его оперативно заменили.
Я забрался на заднее сиденье, а КГБшник галантно открыл для дамы дверь переднюю. Поблагодарив, она уселась, и мы поехали — не по пути, но расстояния тут потешные.
— А за нами ваши коллеги едут? — спросила Александра Викторовна дядю Семена.
— Коллеги, — подтвердил он. —
— Тяжело тебе? — обернувшись, сочувственно улыбнулась она мне.
— Привык, — улыбнулся я в ответ. — И так намного спокойнее — враг не дремлет.
— Какие же бессовестные, — посмурнела она. — Где это видано — в детей стрелять?
— Во Вьетнаме мои ровесники с автоматами по джунглям ходят, — пожал плечами я. — Родину защищают. Если можно убивать вьетнамских детей — почему меня нельзя? Все логично.
— Скоты, — приложила она стратегического врага.
— Скоты, — согласился я.
— А вы, если не секрет, куда собирались? — спросила она.
— На студию, записывать передачу, посвященную покойному генералу Де Голлю, — ответил я.
— Жалко его, — вздохнула учительница. — Я в Москве жила, когда он в Москву приезжал, в 66-м. Радости было! — мечтательно зажмурилась, радуясь воспоминаниям. — Казалось — всё, пробит Занавес, будем дружить.
Дружно вздохнули — не так все просто.
— А вы до скольки сегодня работаете? — спросил я. — Мы там часов до четырёх будем записываться, давайте короткое интервью с вами запишем, как с очевидицей тех событий?
— Да ну, куда мне в телевизор! — застеснялась она.
— Вы кинематографичная и учитель, — ответил я. — И это запись, не прямой эфир — не страшно, если ошибетесь, а ваши воспоминания украсят передачу.
У меня так-то в Москве снятые кусочки есть, и я их вклею, но почему бы не добавить еще одно? С корыстной целью:
— Вас после работы дядя Семен до студии и обратно довезет.
Она стрельнула глазками в КГБшника и конечно же согласилась.
Глава 24
— Сводишь? — ухмыльнулся дядя Семен, когда мы высадили учительницу у школы и поехали на студию.
— Вам обидно? — спросил я в ответ.
— Нам обижаться по должности не положено, — заметил он.
— Это же не ответ, — пожал я плечами.
— Так и ты не ответил.
Справедливо.
— Мне нравится, когда одинокие люди вокруг женятся, — признался я. — На свадьбах прикольно, а процент счастливых браков при моем опосредованном участии на удивление высок — одна осечка была всего, но исключения только подтверждают правило. Извините, я понимаю, что вам лет в три раза больше чем мне, и больше лезть не буду.
— Больше не лезь, — попросил он.
— Извините, — смутился я.
Стыдно.
— Потому что дальше я сам, — подмигнув в зеркало заднего вида, пояснил дядя Семен.
Студия у нас огромная, на десяток павильонов. В «информационном» третьем было многолюдно — для передачи столько персонала не нужно, просто здесь есть конференц-зал, в который мы с народом и отправились.
За столом, кроме меня и дяди Семена за моими плечами, три десятка разнополых (дамы в меньшинстве) выпускников журфаков, прибывшим сюда со всей страны, надеясь заслужить путевку в большую, может даже международную, журналистику. Уже разбиты на пары — репортер + оператор. «Конвас-автоматов» у нас полно, выдадим, с импортной пленкой картинку дают вполне пристойную.