Самый лучший стрелок
Шрифт:
– А ты куда?
– Я поведу военных в Южный район. По идее они должны проскользнуть туда. Сейчас идет снег и следов за ними нет, поведу по интуиции.
Отец на лыжах уходит в медленно падающие хлопья снега.
Первыми заволновались собаки. Хонди сразу подала предупреждающий сигнал. Я сорвал со стенки ружье, выдрал из коробки горсть патронов и выскочил на крыльцо. Хонди тянул нос на запад.
– Хонди, веди. Ищи.
Отбрасываю от стенки дома лыжи и накидываю ремни на валенки. Собака стоит
– Эй, кто такие?
– кричу я.
Грохот выпущенной очереди из автомата, потряс лес. Я свалился в сугроб. Слева щелчок ветки. Перебираюсь к сосне и, настроив ружье, жду. Опять треск ветки слева, я тут же стреляю на звук. Спереди опять бьет автомат и пули откалывают кору от сосны. Отползаю от сосны еще к одному дереву. Впереди вскрик и отчаянный мат, я привстаю и сквозь хлопья снега вижу, что темная фигура пытается отцепиться от собаки. Тут же стреляю в голову этому типу и опять падаю в снег. Перезаряжаюсь и жду. Впереди Хонди победно подает голос. Все равно не двигаюсь и прислушиваюсь к посторонним звукам. Скрип..., скрип, снег скрипит под осторожной ногой.
– Ванька, это ты?
– хрипит голос.
Грохот моей двустволки заполняет звуками пространство. Теперь тихо. Слышу дыхание собаки. Хонди стоит у моей головы и дышит, вытянув язык.
– Хонди, где остальные?
Собака срывается и бежит влево. Я осторожно поднимаюсь и слушаю лес. Хонди начинает лаять, призывая меня. Осторожно, пробивая сугробы, иду на звук. Полу засыпанное снегом, тело человека лежит навзничь, рядом Хонди надрывается во всю.
– Встать.
– приказываю я.
Тело дергается и голова отрывается от снега. Вижу, глаза, страдающие от боли и тонкую струйку крови, ползущую из уголков рта.
– Я уми...
Голова рухнула опять в снег. Хонди сразу затихает, только обнюхивает лежащего. Я подхожу и разгребаю рядом с телом снег. В руке умершего пистолет ТТ. Выворачиваю его из еще теплых пальцев. Моя пуля прошибла ему грудь насквозь.
Тот, которого тряс Хонди, лежит на спине, раскинув ноги. Пуля попала в правый глаз и он страшно смотрит другим. Рядом автомат Калашникова. Я с нетерпением хватаю его и нежно глажу коробку. Это настоящее оружие мужчины.
Третий, получил пулю в горло, я стрелял на звук его голоса. Снег пропитался кровью и она толчками пульсирует из-под нелепо свернутой головы. На груди его еще один пистолет, неизвестной мне конструкции. Длинная обойма торчит из рукоятки.
В доме паника. Мать бросается ко мне.
– Кто стрелял?
– Не знаю.
Тут она видит в моих руках автомат.
– Ты убил... человека?
– Мама, это бандит. Он бы убил нас.
Она садиться на стул и растерянно смотрит на моим руки.
Отец и, прибывшие
– Я расшифровал два выстрела, - говорит мне отец, - ты стрелял на звук.
– Да, папа.
– Почему же третий получил под углом пулю в глаз, когда твоя позиция не изменялась. Он должен был получить прямое отверстие.
– Его Хонди схватил за руку и он развернулся в его сторону.
– Понятно. Ты, молодец.
– Хонди помог тоже...
Наступило лето. В третий раз иду в школу.
Комиссия ГОРОНО из восьми человек с любопытством встретили меня перед школой. Высокий седой человек сразу обратился ко мне.
– Анатолий Самсонов?
– Я.
– Я много о тебе слышал. Говорят, что ты прекрасно говоришь по-французски?
– Правильно говорят. Я еще учу немецкий, так что могу немного поговорить и на нем.
– Ха... Свою винтовку отнеси к директору и потом приходи в актовый зал.
– Это не винтовка, это ружье.
– Ну ружье...
– Толя, - кричит в дверях директорша, - давай в мой кабинет. Собаку тоже тащи туда же.
– Пошли, Хонди.
Я складываю в углу рюкзачок, ружье и приказываю Хонди все охранять. Директорша ведет меня в актовый зал. Все восемь человек комиссии торжественно уселись в президиуме за один стол. Сбоку на распорках черная доска. В зале на стульях учителя и любопытные.
– Какой предмет вы хотите отвечать?
– спрашивает меня седой мужчина.
– Давайте с математики.
Замечаю глазом, как в зале хмыкнула учительница, которая была у нас в лесничестве. Седой выбрасывает билеты на стол.
– Берите
– Бином Ньютона...
– Готовиться будешь?
– спрашивает старший.
– А зачем, если знаешь зачем готовиться, - недоумеваю я.
– И так, начнем.
Беру мел, подхожу к доске и начинаю писать с разъяснением. Исписано пол доски, но я вижу по глазам комиссии, что что-то не так. Когда я закончил, пожилая женщина спросила.
– Толя, по каким учебникам ты готовил математику?
– Много книг, начиная с Кисилева, Ардоматского и кончая профессорами Шапошниковым, Венгеровым, американцем Миллером, шведом Ландерсом и другими.
Теперь комиссия молчит.
– Это конечно хорошо, - неуверенно тянет старший, - а геометрию...
– Пожалуйста. Вам какую Эвклидову, по Шопенгауру или по нашим источникам. Сейчас, я вам объясню в чем разница между ними...
– Нет, нет, - поспешно говорит старший, - я тебе верю. Как мнение членов комиссии?
– Достаточно, - говорит пожилая женщина.
– Перейдем к русскому и русской литературе.
– Раз такое мнение. Начнем русский... Билеты готовы? Тащи, Толя.
– Образ Печерина...