Самый лучший враг
Шрифт:
– Вот и все, – сказал мечник, закрывая дарх и проводя по нему рукой. Сосулька размягчилась. Обычно острая и колючая, сейчас она от удовольствия стала мягкой, как пиявка.
Заметив, что Арей пытается подняться, маг вцепился ему в запястье. Рука его была удивительно сильной, а пальцы просто стальные.
– Ты получил что хотел! А теперь помоги мне! Спаси меня! – прошипел маг.
Арей вздохнул:
– Помочь тебе невозможно. Даже Троил и тот не сумел бы. Рану нанесли магическим копьем. Но я могу посидеть с тобой до тех пор, пока… И гробовщиков я
Пальцы мага сдавили запястье еще сильнее. Арей ощущал жжение от его магического перстня, но не пытался вырвать руку. Понимал, что и в самом деле кое-чем обязан. А значит, может потерпеть.
Маг задохнулся от ярости:
– Ты забрал мой эйдос! Ты… ты…
Арей пожал плечами:
– Я страж мрака. Утешь себя тем, что вряд ли твой эйдос попал бы к свету. Просто он попал бы не в мой дарх. Вот и вся разница.
– Ты обманул меня!
– Ты ведь человек опытный, да еще и маг. Сколько лет ты прожил? Триста? Больше? За это время стоило уяснить, что платить вперед нельзя. Особенно темным стражам.
– Будь ты проклят!
– Я и так проклят, – равнодушно отозвался Арей. – Сомневаюсь, что твое проклятие добавит что-нибудь новенькое… А теперь не трать силы!
Раненый стиснул зубы. Закрыл глаза. Заметно было, что он лихорадочно ищет выход, но в том-то и дело, что его не существовало. Небо над ним твердело. Прожитая жизнь наваливалась каменной плитой. Все жуткое, тщательно забытое, собиралось, лезло из всех углов. Время, останавливаясь, превращалось в вечность. От охватившего его смертельного ужаса не было спасения. Маг выстрелил бы в Арея искрой, но знал, что кольцо израсходовано и магия не скоро восстановится.
Не открывая глаз, маг отрывисто спросил:
– Ты хорошо разбираешься в ранах. Сколько у меня времени?
– Минут десять, – оценил Арей.
Маг все еще не выпускал его запястья. Правда, пальцы, сжимавшие его, слабели.
– У меня был шанс? – спросил он, кусая губы. – До того, как ты забрал мой эйдос? Был или нет? Отвечай!
– Не знаю, – тихо отозвался Арей. – Думаю, ты немало натворил в жизни дурного. Но, быть может, если бы ты сказал «прости», маленький шанс появился бы. Хотя бы крикнул его в последний момент, но от всей души, с искренним раскаяньем. Или хоть прошептал бы. Но тоже от всей души… Просто «прости меня», и все.
Умирающий кусал губы:
– А если я скажу «прости» сейчас?
– Не знаю. Без эйдоса, скорее всего, бесполезно, – пожал плечами Арей, но раненый все равно сказал «прости». Причем не один раз, а множество, повторял очень тихо и жалобно, а на Арея уже не смотрел, точно того и не существовало.
А мечник сидел рядом и слушал. И думал о том, что сам никогда не сказал бы «прости». У него бы просто язык не повернулся. Или это было бы просто формальное слово. А этого недостаточно.
Когда именно умер маг, Арей не заметил. Просто в какую-то секунду рядом с ним возникла сухонькая старушонка. Барон мрака не видел, когда она появилась. И как она сделала последнее движение косой, тоже не заметил. Когда он обернулся, старушонка уже стояла рядом с колесом опрокинутой повозки и хихикала. Это было странное хихиканье, нутряное, словно бы и не связанное с губами и дыханием.
– Привет,
Старушка умилилась. Аидушкой ее называли немногие.
– О, сюда я, кажись, косу уже посылала! Трудимси? – поинтересовалась она, обозревая дорогу, на которой лежали тела и копошились скелерты.
– Это не я.
– Да ладно, не скромничай! – отмахнулась старушонка и, с намеком взглянув на Арея, пожаловалась: – День-то какой стылый! Чой-то замерзла я.
– «Не послать ли нам гонца за бутылочкой винца? Руки зябнут, ноги зябнут, не пора ли нам дерябнуть?» – понимающе процитировал барон мрака.
Носик у Аидушки стал совсем маленьким.
– Заметь, не я предложила.
– Эх! А вот нету у меня медовухи. Не захватил!
Цокая языком, Аидушка достала высушенную тыкву. Встряхнула. В тыкве что-то булькнуло.
– Эх, тудыть твою растудыть! Что ж ты, совсем зеленый? В походы собираться не умеешь? Лучше б ты меч забыл!.. – сказала она и, отхлебнув, протянула Арею. Тот пригубил. Пойло было крепким.
– Кто это был? – мечник кивнул на мертвого мага.
Аидушка опять качнула тыкву, проверяя, много ли осталось. Осталось, видимо, мало, потому что старушка заметно опечалилась:
– Еще б я помнила! Сам знаешь, разнарядочка поступила и – чик! Еще пить будешь?
– Давай! – согласился Арей.
– Ну не хочешь – как хочешь! – сказала Аидушка, притворяясь глухой. – Ну до скорой до встреченьки!
– Надеюсь, не на работе… – буркнул барон мрака уже в пустоту. Он предпочитал лишний раз не встречаться с Плаховной, хотя и неплохо к ней относился. Просто он смешивал дружбу и работу, а Плаховна не смешивала. В этом между ними была большая разница.
Глава четвертая. Nemo omnia potest scire [1]
«Смотрите, как мы вас защищали до сих пор! 0 угроз блокировано!»
– Собака была высосана! В ней не осталось ни капли жидкости! Громадный пес весил… ну, в общем, ничего! – сказал Багров.
Эссиорх кивнул:
– А еще что-нибудь странное ты заметил?
– Она выглядела натурально жутко. В жизни не видел более страшной мертвой собаки. Я даже Ирке ее не показывал. Сразу убрал, – сказал Матвей.
1
Никто не может знать всё (лат.).
Эссиорх посмотрел на него очень серьезно. Он знал, что когда такое говорит некромаг – это не потому, что у него слабые нервы. Тут что-то действительно серьезное, потому что, отправляясь советоваться, он даже Ирку с собой не взял.
– А в чем именно состояла эта жуть? Поточнее, – спросил Эссиорх.
– Уши у нее были прижаты, зубы оскалены. За несколько мгновений до смерти кто-то сильно напугал ее, так напугал, что страх передается всякому, кто на нее смотрит.
– Раны у нее какие-то были?