«Самый счастливый человек на свете». О том, как цыган стал диаконом

Я – чистокровный цыган. Родился и вырос я в большом цыганском посёлке, расположенном недалеко от N-ска. Когда я был мальчишкой, в этом городе сложилась очень непростая ситуация – он стал центром героиновой торговли. Распространением наркотиков занимались в основном цыгане. На каждого выпускника школы приходился один наркоторговец. За наркотиками приезжали люди из других городов. Ежемесячно продавалось до тридцати килограммов героина.

Мой будущий духовный наставник служил в местном N-ском храме. Кроме церковных дел он полностью погрузился в проблемы

наркомании, создал и возглавил общественное движение «Покров». Выступая на Рождественских чтениях в Москве, он делился страшной правдой об N-ске и рассказывал о том, что наркоторговлей занимаются преимущественно цыгане, обосновавшиеся в посёлке рядом с городом.

Из нашего посёлка распространялся по округе героин в течение десяти лет. Потом, после нескольких громких публикаций в СМИ, правоохранительные органы наконец взялись за N-ск, и город постепенно перестал быть центром наркоторговли. Продавать наркотики, конечно, продолжают, но не в таких «промышленных» масштабах, как раньше.

Когда мне исполнилось семнадцать лет и я считался уже взрослым, что-то невероятное случилось со мной. Будто молния в сердце ударила: хочу носить крестик, хочу – и всё тут! Мне сказали, что я могу его носить только если крещусь. Поэтому я очень захотел креститься и сознательно к этому шёл: было, значит, во мне какое-то внутреннее к этому стремление. У цыган много пороков, но есть одно очень важное достоинство – открытость, искренность, простодушие. Они чистосердечны и во зле, и в добре – смотря, в какое русло это качество направить.

Вскоре Господь Бог осуществил моё желание. Меня крестил батюшка, который впоследствии стал моим духовным наставником. Имени, которое мне дали родители, нет в православном календаре, поэтому при крещении я получил новое. Его не выбирали специально, просто в день крещения праздновался святой, чьё имя начинается на ту же букву, что и моё мирское. Я был назван в честь грузинского князя, который вместе с двумя другими князьями-мучениками в середине XVII века освободил от персов Кахетию. Малодушный картлийский царь Вахтанг выдал всех троих персидскому шаху Аббасу. Перед шахом князья исповедали себя христианами и, несмотря на посулы, угрозы и пытки, не переменили своей веры. Им отрубили головы. Тела мучеников были брошены в выгребную яму за городом, а ночью над их поруганными телами просиял Божественный свет. Мне очень близок исповеднический подвиг моего святого покровителя. Я рад, что и мне пришлось испытать на себе, хоть в малой степени, гонения за свою веру.

Но сначала произошло удивительное и чудесное. Окрестив меня, батюшка особых напутственных слов вроде не произносил. Но через два дня я вдруг бросил пить, а ещё через два – курить. Что скрывать, до крещения я и пил, и курил. Без Бога «тормозов» у меня не было. Если бы я и дальше продолжал жить без Него, точно сделался бы наркоманом, как мои друзья и сверстники. Из русских знакомых, с кем я общался, многие спились. Из родственников-цыган многие «подсели на иглу», некоторые от неё даже погибли. И страшное дело: некоторые «посадили на иглу»

даже собственных жён. Думаю, что Господь Бог через моё желание надеть нательный крест сохранил меня, уберёг от этой беды – от проклятой дьявольской иглы. Ведь как молодёжь приучают к наркотикам? С вызовом говорят молодому человеку: «Мы можем, а ты нет? Значит, ты слабак». Вот и меня таким же образом дьявол на это подначивал и почти уже добился своей цели. Но по милости Божьей я вдруг почувствовал, что если не крещусь, то собственными силами не одолею его, не справлюсь со страшным искушением. И я благодарю Бога, что Он меня призвал.

Через месяц после крещения я уже не пропускал ни одной службы в храме. Это новое чувство причастности к произошедшему чуду накрыло меня с головой. Что интересно: когда я принял веру, то увидел мир иным, узнал добрых и светлых людей. Первым из таких людей стал крестивший меня священник, который вместе с настоятелем храма и ещё одним батюшкой помогал мне познавать законы Божьи, учиться по-новому жить и смотреть на привычные вещи под другим углом.

Я прилепился к батюшке, который сначала очень удивлялся моему поведению и, может быть, даже не совсем доверял парню из табора. Мало ли что на уме у юного цыгана? После каждой службы я провожал священника до его дома, задавал уйму вопросов о церковной жизни. И когда батюшка понял, что моя заинтересованность искренняя, что я ловлю каждое его слово, он сказал мне: «Тебе надо прочесть Евангелие». – «Почитаю, – ответил я, – когда научусь читать». В восемнадцать лет я оставался неграмотным: цыгане в школу не ходили. Тогда батюшка сказал: «Ты хочешь веровать в Бога, ты хочешь Ему угодить? Значит, ты должен научиться читать». И я стал горячо просить у Бога, чтобы Он просветил мой ум знаниями, помог мне научиться читать.

Батюшка подарил мне Псалтирь и Евангелие на церковнославянском языке, до сих пор они у меня, берегу их как память. Сначала я засел за Псалтирь: в конце книги был краткий самоучитель церковнославянского. И вот, взявшись за алфавит, я освоил его в три дня. Я говорю это не для хвастовства, а для того, чтобы все знали: Бог может из ничтожного сделать великое, из неразумного – разумное. Так что, как в добрые древние времена на Руси, я начал учиться читать сначала по Псалтири, потом по Деяниям апостолов. Потихоньку стал продираться сквозь совершенно незнакомые значочки-буквочки. Всё давалось с большим трудом. Ведь нужно было понять содержание, усвоить суть, а я только учился читать. Только потом я стал осваивать современную грамоту, читать современные книжки на обычном русском языке.

То, что мною двигало, можно назвать призванием. Я чувствовал, что мне даётся сила, которая позволяла не опускать руки даже в самые непростые моменты. За два месяца я освоил церковнославянский язык и мне даже стали доверять читать Апостол на богослужении. Мне так нравится церковнославянский, что и в обычной жизни, в магазине, например, забывшись, я иногда вставляю в разговор что-нибудь типа «паки», «дондеже» и прочие древние слова.

Конец ознакомительного фрагмента.