Сан-Антонио в гостях у МАКов
Шрифт:
— Когда вы вдвоем уходили в кино, — наступаю я, — вы воспользовались служебным ходом. Вы его закрыли за собой?
— Естественно, — утверждает Альберт.
— На ключ?
— Сейчас припомню...
Его законная и конопатая супруга поднимает палец, как школьница, спрашивающая разрешения выйти в туалет во время урока.
— Да? — разрешаю я.
— Хочу вам сказать одну вещь: когда мы вернулись, дверь не была закрыта на ключ. Я ничего не сказала Альберту, чтобы он не ругал меня, я подумала, что, может быть, уходя, сама забыла запереть ее. Но теперь
Девица льет воду на мою мельницу. Я выражаю ей свою признательность благосклонной улыбкой, приводящей ее в трепет.
Вечером Оливьери позвонил некто, с кем он пожелал встретиться без лишних свидетелей. Он впустил их через служебный ход, чтобы не привлекать внимание охранника и его жены. Визит закончился тем, что Оливьери убили, а визитеры воспользовались той же дверью, лишь прикрыв ее за собой.
— Отлично, — говорит славный Сан-Антонио (упиваясь своей славой), — а сейчас сменим тему... Насколько я знаю, ваш хозяин был большой любитель виски?
Они оторопело смотрят на меня, так как мой вопрос в такой момент, мягко говоря, неуместен.
— В общем-то да, наконец решается ответить Альберт.
— Откуда он получал это виски?
— Прямо с завода. У него был друг шотландец, который снабжал его. Я думаю, оно обходилось ему дешевле и нравилось больше, чем другие марки.
— Я хотел бы посмотреть на это виски...
Альберт молча кивает.
Он бесшумно идет в гостиную и возвращается с едва початой бутылкой Мак Херрел. Я вынимаю пробку и пробую содержимое. Виски как виски.
— Еще есть?
— Да, в погребе... Нам завезли на прошлой неделе.
— Пошли в погреб.
Эти славные ребята перестают понимать происходящее.
В два часа ночи их будит флик, заставляет обнаружить труп убитого хозяина, а потом заводит с ними разговор о виски... Согласитесь, что это слишком сложно для парней, опорожняющих ночные горшки.
В роли моего проводника снова Альберт, величественный в своей чопорности.
Мы минуем служебное помещение, спускаемся по каменной лестнице и оказываемся в подземелье. Винный погреб представляет собой сводчатое помещение, чистое и ухоженное. Одна сторона полностью заставлена почтенными винными бутылками, дремлющими в своих гнездышках. В глубине сложены ящики с шампанским и ликерами.
Вдруг Альберт замирает, в точности как незадолго в кабинете, когда обнаружил хозяина, нежданно-негаданно проглотившего свидетельство о рождении.
Он косится на меня, как нашкодивший кот.
— Что с вами, Альберт, — спрашиваю я, — у вас кружится голова?
— Немыслимо, — говорит он... — Только что здесь стояли четыре ящика скотча, и вот их нет!
Я хватаю его за руку.
— Я не ослышался, дорогой барон?
— Клянусь вам, это - правда, месье комиссар. Я спускался сюда перед обедом, чтобы взять бутылку бургундского, и они были здесь... Здесь, посмотрите...
Там — пусто. На земляном полу видны следы от углов ящика, который тащили волоком.
— Эти ящики были открыты?
Только один. Месье Оливьери послал шесть бутылок
— Месье Петит-Литтре, издателю?
У раба шары лезут на лоб от удивления.
— Откуда вы знаете об этом? — лепечет он.
В ответ я загадочно улыбаюсь.
ГЛАВА III,
в которой я принимаю важное решение и толстого напарника
Четыре часа утра! А Старик у себя, в зеленом свете настольной лампы, подтянутый, выбритый, вгалстученный, наманикюренный, накрахмаленный, внимательный.
Только что я представил ему подробный отчет о минувших событиях, и он крепко задумался. Есть о чем.
— Короче говоря, — подытоживает он, — Оливьери получил вместо скотча героин в бутылках. Он этого не обнаружил и подарил их своему другу. Эти бутылки служили для контрабанды наркотика?
— Очевидно. Его получатели должны были извлекать из них героин путем некоторых химических реакций, о которых Фавье с удовольствием нам расскажет. Может, просто выпаривая виски? А может, виски с начинкой и в таком виде дает желаемый эффект?
— Гениально,— признает Стриженый, поглаживая кумпол.
Наступает пауза.
— Продолжим наши рассуждения, — решает Папаша, — эти ящики с фальшивым виски попали к Оливьери по ошибке.
— Контрабандисты, заметив свою оплошность, захотели вернуть их назад. Дело приняло для Оливьери дурной оборот. Его убили, а ящики похитили.
По сути дело несложное.
— Эта история касается Скотленд-Ярда, — с сожалением вздыхает Старикан, — как только рассветет, я позвоню старшему инспектору Моррисону.
Он смотрит на меня, я смотрю на него, мы смотрим друг на друга: все это — в полнейшей тишине. В конце концов я начинаю ржать, как тот тип, который сделал целое состояние, открыв фабрику по производству спальных мешков для жеребцов.
— Что с вами? — справляется Ощипанный, стараясь сохранить серьезный вид.
— Я думаю, патрон, наши мысли параллельны, как рельсы на железной дороге.
— То есть?
По губам его пробегает легкая улыбка.
— То есть мы бы предпочли раскрутить это дело во славу французской полиции, не ставя в известность парней из Ярда, а просто преподнеся им разгадку, завернутую в подарочную бумагу и перевязанную трехцветной лентой в знак глубокого расположения.
Босс встает и, обойдя свой стол, кладет свою хрупкую руку на мое могучее плечо (как в трудной ситуации опытные водители кладут ее на ручник).
— Мы поняли друг друга, — говорит он. — Итак?
— Итак, я отправляюсь в Шотландию, — говорю я, — ведь вы этого хотите?
— Да, мой дорогой друг. Но я прошу вас действовать в обстановке строгой секретности. Вы будете находиться там с неофициальным визитом, совершенно неофициально.
Самореклама не в духе нашей конторы. Старик вечно боится провала. По его мнению, дела всегда нужно прокручивать инкогнито и с достоинством.