Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной
Шрифт:
В день фактического подписания капитуляции, то есть 22 июня, кардинал Руффо, весьма довольный столь благополучным исходом событий, составил для короля подробный отчет обо всех предпринятых действиях и поручил капитану Футу, одному из лиц, подписавших документ, передать письмо его величеству в собственные руки.
Капитан Фут незамедлительно отбыл в Палермо на «Sea-Horse» — уже несколько дней как он сменил на посту командира этого корабля капитана Болла, которого отозвал к себе Нельсон.
На следующий день кардинал отдал распоряжение как можно скорее привести в полную готовность те суда, каким предстояло перевезти в Тулон неаполитанских патриотов.
В тот же день в письме к Этторе Карафе он предложил ему сдать командиру Пронио крепости Чивителлу и Пескару на тех же условиях, на каких сдались Кастель Нуово и Кастель делл’Ово.
Но, поскольку он опасался,
Сделать это вызвался Николино Караччоло; он получил пакет из рук кардинала и отправился в путь.
В тот же день был отпечатан и расклеен по городу указ за подписью главного наместника.
В нем объявлялось, что война окончена, в государстве не существует более ни партий, ни фракций, ни друзей и врагов, ни республиканцев и санфедистов, а есть отныне только народ, состоящий из братьев и сограждан, равно подчиненных своему государю, сограждан, которых король желает видеть примиренными, равно любя их всех.
До этой минуты патриоты были настолько уверены в своей скорой гибели, что теперь даже те, кто не вполне доверял обещаниям Руффо, решили отправиться в изгнание, считая это благом по сравнению с той участью, к которой они себя готовили.
CLX
ИЗБРАННИКИ МЕСТИ
Среди хора голосов, радостных или печальных — в зависимости от того, кто в толпе изгнанников больше дорожил родиной, а кто жизнью, — в одном из покоев Кастель Нуово замерли в молчаливом горестном объятии двое молодых людей.
То были Луиза и Сальвато.
Луиза все еще не приняла никакого решения, но на следующий день, 24 июня, ей предстояло выбрать между супругом и возлюбленным: надо было либо остаться в Неаполе, либо уехать во Францию.
Она плакала, но за весь вечер не в силах была вымолвить ни слова.
Сальвато, тоже безмолвный, долго стоял перед нею на коленях, наконец обнял ее, они сели рядом, и он прижал ее к сердцу.
Пробило полночь.
Луиза подняла омытые слезами лихорадочно блестевшие глаза и сосчитала один за другим все двенадцать ударов, потом, охватив рукою шею возлюбленного, прошептала:
— О нет, я никогда не смогу этого сделать…
— Чего не сможешь, любимая моя Луиза?
— Расстаться с тобой, мой Сальвато! Никогда. Никогда!
— О! — произнес молодой человек, вздохнув свободнее.
— Пусть будет со мной все что угодно Господу Богу, но мы или вместе останемся жить, или вместе умрем!
Она разрыдалась.
— Послушай, — сказал Сальвато. — Нам вовсе не обязательно задерживаться во Франции, я последую за тобой куда ты захочешь.
— А твое офицерское звание? Твое будущее?
— Жертва за жертву, любимая. Повторяю, если ты хочешь бежать на край света от воспоминаний, которые ты здесь оставляешь, я пойду с тобой на край света. Зная тебя, мой чистый ангел, я молю Бога, чтобы мое присутствие и вечная моя любовь помогли тебе все забыть.
— Но я не уеду тайком как женщина неблагодарная, не сбегу как неверная жена; я напишу ему, я все ему расскажу. Настанет день, когда его великое, прекрасное, возвышенное сердце меня простит и лишь в тот день, когда он отпустит мой грех, я прощу себе сама.
Сальвато разжал объятия, приблизился к столу, приготовил бумагу, перо и чернила, потом вернулся к Луизе и поцеловал ее в лоб.
— Оставляю тебя в одиночестве, святая грешница, — промолвил он. — Исповедуйся Богу нему. Та, кого Иисус Христос укрыл своим плащом, была достойна прощения не более, чем ты.
— Ты покидаешь меня! — воскликнула молодая женщина, почти испуганная тем, что ей предстоит остаться одной.
— Надо, чтобы слова твои во всей чистоте текли из твоей целомудренной души в его преданное сердце; мое присутствие замутит прозрачный кристалл. Мы встретимся через полчаса и никогда больше не станем разлучаться.
Луиза потянулась к нему, он запечатлел на ее лбу поцелуй и вышел.
Тогда она поднялась, прошла по комнате и села к столу.
Все движения ее были исполнены медлительности, какая овладевает нами в высшие моменты нашей жизни; ее неподвижный взор, казалось, пытался различить во мраке будущего то место, на которое обрушится удар, измерить, сколь глубоко вонзится меч страдания.
Грустная
— Бедный друг! Как тебе будет больно… — И добавила еще тише, почти неслышно: — Но не более, чем мне.
Она взяла перо, оперлась щекой на левую руку и стала писать.
«Возлюбленный отец мой! Милосердный друг!
Зачем Вы покинули меня, когда я хотела следовать за Вами? Почему не вернулись, когда буря уносила Вас в море, а я кричала Вам с берега: „Вы не знаете, что я его люблю!“
Тогда еще было не поздно, я уехала бы с Вами, я была бы спасена!
Но Вы покинули меня, и я погибла.
Такова была воля рока.
Не хочу оправдываться, не хочу напоминать Вам слова, которые Вы, протянув руку к распятию, произнесли у смертного одра князя Караманико, когда он настаивал и я сама настаивала, чтобы я стала Вам супругой. Нет, для меня не существует оправданий, но я знаю Ваше сердце. Милосердие вовеки пребудет более великим, чем грех.
Преследуемая тем же роком, я пала во мнении людей и в отношении политическом и ныне покидаю Неаполь, разделяя судьбу несчастных изгнанников; среди них, о добрый мой судия, нет никого несчастнее меня; я еду во Францию.
Последние минуты перед моим изгнанием принадлежат Вам, так же как Вам будут принадлежать последние часы моей жизни. Оставляя родину, я думаю о Вас; о Вас я буду думать, покидая этот мир.
Объясните необъяснимую загадку: сердце мое не устояло, душа осталась чистой; Вы и поныне обладаете лучшей частью моего существа.
Слушайте, друг мой! Слушайте, отец!
Я бегу от Вас не столько из любви к человеку, за кем я следую, сколько оттого, что мне стыдно взглянуть Вам в глаза. За него я готова отдать свою земную жизнь, за Вас я отдала бы спасение в мире ином. Куда ни забросит меня судьба, Вы будете знать об этом. Если Вам потребуется моя преданность, позовите меня: я вернусь, чтобы упасть к Вашим ногам.
А теперь позвольте мне просить Вас за невинное создание, которое не только не знает, что обязано своей жизнью греху, но и вообще еще не знает, что живет. Оно может оказаться на земле в полном одиночестве. Его отец солдат, он может быть убит; его мать в отчаянии, она может умереть. Обещайте мне что, пока Вы живы, мое дитя не будет сиротой.
Я не увожу с собой ни одного дуката из денег, помещенных в банке Беккеров. Надо ли Вам говорить, что я совершенно невиновна в их смерти и перенесла бы любые пытки, но не вымолвила бы ни слова им во вред! Из этих денег, в случае моей смерти, отдайте сколько сочтете нужным ребенку, которого я Вам завещаю.
После того как я высказала все это, можете поверить, обожаемый отец мой, я сказала все, и больше говорить мне нечего. Душа моя переполнена, голова раскалывается. Я пишу Вам, а мне кажется, будто я вижу Вас снова, и я заново переживаю в сердце своем те восемнадцать лет, на протяжении которых Вы проявили ко мне такую доброту, я простираю к Вам руки как к Господу Богу, коему поклоняются, чьи заветы попирают, но все же стремятся к нему всей душой. О, зачем Вы не здесь, а за двести льё от меня! Я чувствую, что бросилась бы к Вам, припала бы к Вашему сердцу, и ничто не могло бы меня оторвать от него.
Но что бы ни творил Господь, он творит ко благу нашему. В глазах людей я теперь не только неблагодарная жена, но еще и мятежная подданная, и мне надо расплачиваться сразу и за то, что загублено Ваше счастье, и за то, что поставлена под сомнение Ваша верность королю. Мой отъезд послужит Вам оправданием, мое бегство Вас обелит, и Вам следует сказать: „Нечего удивляться, что, изменив мужу, она изменила и своему монарху“.
Прощайте, друг мой, прощайте, отец! Если Вам захочется представить себе мои страдания, вспомните, сколько выстрадали Вы сами. Вы испытываете лишь боль, и угрызения совести.
Прощайте, если Вы хотите меня забыть и я Вам не нужна!
Но если когда-либо я Вам понадоблюсь — до свидания!
Ваша преступная, но никогда не теряющая веры в Ваше милосердие дочь