Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной
Шрифт:
— А ты, Паризи?
— Да, государь.
Наконец король обратился к кардиналу, который все время находился в некотором отдалении.
— А вы, Руффо? — спросил он.
Кардинал молчал.
На каждое одобрение Макк отвечал улыбкой. На этого церковника, не торопившегося одобрить его план, он посмотрел с недоумением.
— Может быть, кардинал подготовил другой план, лучше этого? — спросила королева.
— Нет, ваше величество, — не смущаясь, отвечал Руффо, — я ведь не знал, что война так близка, и никто не удостоил меня чести справиться о моем
— Если у вашего преосвященства имеются какие-либо замечания, я готов выслушать их, — насмешливо заметил Макк.
— Я не осмелился бы высказать свое мнение без позволения вашего превосходительства, — с изысканной вежливостью ответил кардинал, — но, поскольку ваше превосходительство приглашает меня…
— Ах, прошу вас, прошу, — засмеялся Макк.
— Если я правильно уразумел расчеты вашего превосходительства, — продолжал Руффо, — то цель плана, с которым вы соблаговолили познакомить нас…
— Посмотрим, какова же моя цель, — сказал Макк, решив, что и ему представляется случай над кем-то поиздеваться.
— Посмотрим, посмотрим, — подхватил Фердинанд, уверенный в торжестве кардинала по одной той причине, что королева ненавидит его.
Королева нетерпеливо топнула ногой; кардинал заметил это движение, однако не посчитался с ним; он знал, что Мария Каролина его недолюбливает, но не обращал на это внимания, а потому совершенно спокойно продолжал:
— Растягивая линию фронта, ваше превосходительство рассчитывает, благодаря значительному численному перевесу, обогнуть фронт французской армии, сжать его с обеих сторон, бросить войска на противника, вызвать в его рядах смятение и, поскольку путь отступления будет у нет закрыт Тосканой, уничтожить его или взять в плен.
— Даже если бы я подробно разъяснил свой план, вы не могли бы лучше понять его, кардинал! — восторженно сказал Макк. — Я всех их, до последнего, захвачу в плен, и ни один француз не вернется на родину, чтобы рассказать о судьбе своих товарищей, и это так же достоверно, как то, что меня зовут барон Карл Макк. А вы можете предложить что-нибудь лучше?
— Если бы со мною посоветовались, я бы предложил нечто иное, — ответил кардинал.
— А что вы предложили бы?
— Я предложил бы всего лишь разбить неаполитанскую армию на три группы. Тысяч двадцать пять — тридцать я сосредоточил бы между Риети и Терни; я направил бы двенадцать тысяч солдат на Эмилиеву дорогу, чтобы напасть на левый фланг французов, и десять тысяч — в Понтийские болота, чтобы разбить их правый фланг. Наконец, восемь тысяч я направил бы в Тоскану.
Я приложил бы все усилия, сосредоточил бы всю энергию, на какую только способен, чтобы прорвать центральный фронт врага, отрезать оба фланга его армии так, чтобы они не в состоянии были оказать друг другу поддержку. Тем временем тосканский отряд, пополненный всем, что только может дать эта местность, поспешил бы присоединиться к нам и помочь нам в соответствии с обстоятельствами. Это позволило бы молодой, неопытной неаполитанской армии действовать сплоченно, и она уверовала бы в свои силы. Вот, — закончил Руффо, —
С этими словами кардинал, подошедший к столу, чтобы показать на карте предлагаемое им расположение войск, снова чуть отошел в сторону, показывая тем самым, что больше в обсуждении не участвует.
Генералы удивленно переглянулись; всем было ясно, что план, предложенный кардиналом, превосходен. Макк, рассеивая неаполитанскую армию и расчленяя ее на слишком мелкие подразделения, тем самым подвергал их опасности быть разбитыми по отдельности хотя бы и немногочисленным врагом. Руффо, наоборот, предлагал образ действий, вполне исключавший подобный риск.
Макк покусывал губы; он тоже понимал, насколько только что предложенный план лучше его собственного.
— Сударь, — сказал он. — король еще волен в выборе: отдать предпочтение вам или мне, вашему плану или моему. Быть может, и в самом деле, приступая к войне, которая заслуживает названия священной, лучше обратиться к Петру Отшельнику, чем к Готфриду Бульонскому, — добавил он, смеясь, хоть и через силу.
Король не вполне ясно представлял себе, кто такие Петр Отшельник и Готфрид Бульонский; но, хотя в душе он и подсмеивался над Макком, обидеть генерала ему не хотелось.
— Полно, дорогой генерал! — воскликнул он, — что касается меня, я считаю ваш план превосходным, и, как вы сами видели, все собравшиеся такого же мнения: они его одобрили. Я принимаю его от начала до конца и не хочу решительно ничего в нем менять. Ну вот, теперь армия у нас имеется. Хорошо. Имеется и главнокомандующий. Прекрасно, прекрасно! Недостает только денег. Что скажешь, Коррадино? — продолжал король, обращаясь к министру финансов. — Ариола показал нам своих воинов, а ты покажи свои денежки.
— Как изволите знать, ваше величество, недавние расходы на оснащение и обмундирование армии совершенно опустошили казну, — отвечал тот, к кому с такой прямотой обратился король.
— Плохи дела, Коррадино, плохи. Мне всегда говорили, что деньги — нерв войны. Вы слышали, сударыня: денег нет.
— Государь, — ответила королева, — деньги у вас появятся, как появились армия и главнокомандующий, а пока что вы располагаете миллионом фунтов стерлингов.
— Отлично, — сказал король. — Но кто же тот алхимик, который так удачно добывает золото?
— Сейчас я буду иметь честь его вам представить, — отвечала королева, направляясь к тем же дверям, откуда в зал недавно вступил генерал Макк.
Затем, обращаясь к кому-то, кого еще не было видно, она спросила:
— Не соблаговолит ли ваша светлость подтвердить королю то, что я сейчас имела честь ему сказать, а именно, что для войны с якобинцами у нас не будет недостатка в деньгах?
Все взоры обратились к дверям, и на пороге появился сияющий Нельсон; за его спиной, словно райская тень, виднелась легкая фигурка Эммы Лайонны, только что заплатившей первым поцелуем за преданность Нельсона и субсидии Англии.