Санаторно-курортный маньяк
Шрифт:
В тот момент, когда Ершова решила перестать плакать и пойти умыться в ванную, ей послышались в коридоре легкие шаги. Девушка насторожилась. А потом подошла к двери, приложила ухо к замочной скважине и прислушалась.
– Теперь надо прыгать, да? – жалобно спросил Максим, глядя на тополь, ствол которого находился примерно в полутора метрах от стены.
– Да, – храбро ответила Алина, изо всех сил прижимаясь спиной к холодным кирпичам. – Прыгай и хватайся за ветки.
– Стоит
– А вдруг я не допрыгну? – спросил Энгельс. – Разбежаться-то нельзя, прыгать придется с места. Может, все-таки дойдем до мужского туалета, вдруг там окно открыто?
В этот момент внизу послышался какой-то подозрительный шум.
– Ой, что это? – спросил фальцет, принадлежавший, видимо, подростку.
– Какой-то бочонок, – неуверенно ответил второй.
Раздался звон, и что-то большое и круглое покатилось по асфальту.
– Не трогайте! – испуганно закричала Алина. – Это наше!
Внизу наступила тишина.
– Ой, кто это говорит? – послышался неуверенный голосок. – Похоже, кто-то на дереве сидит.
– Да нет, это из окна, – не согласился второй подросток, – ну давай, бери бочонок, и потащили.
– Не смейте трогать агрегат, он радиоактивный! – закричал Максим.
– Ха-ха, – раздалось жизнерадостное подростковое хихиканье, – а что такое «радиоактивный»? Мы учили это в школе на химии, но я пропустил, как всегда. Ты случайно не знаешь, Мишаня?
– Не-а, – протянул Мишаня, – зато я знаю, что такое «активный» и что такое «радио». Ни то ни другое – не страшно.
И они снова начали пинать ногами устройство Кулибиной.
– Смотри, – сказал один из подростков через секунду, – тут провода какие-то висят. Оторвать, что ли?
Услышав это, Алина сделала гигантский прыжок, заставивший вспомнить о Багире из мультика про Маугли, и вцепилась в ветви тополя. Тут же девушка превратилась из пантеры в обезьяну и быстро полезла вниз.
– Молодые люди, отдайте, это наше! – послышался внизу ее суровый крик.
– Нет, наше! Мы его первые нашли! – не согласились подростки.
Послышался стук каблуков, потом сопение.
– Ладно, тетенька, берите, – сказал один из мальчишек, потирая рубиновое ухо, – раз вы такая стерва и вас интересует всякий металлолом!
Пропустив мимо ушей замечания о стерве, Алина триумфально подкатила агрегат под тополь.
– Слезайте, надо скорее ехать, – сказала девушка товарищам, стоявшим на карнизе, как две скульптуры на портике античного храма, – а то с аппаратом Кулибиной случится еще какая-нибудь неприятность. К тому же нам надо купить еще песок, водку и древесный уголь для шашлыка.
Вздохнув и три раза перекрестившись, Макс прыгнул, вытянув вперед руки. К сожалению, прыжок получился недостаточно
– А-а-а-а! – кричал Энгельс, пролетая в толще веток, которые ломались под весом его тела. – Мама! Спасите!
Бум, бум, бум!
Максим скользил по веткам, как падающий с дуба Винни-Пух, и наконец с коротким вскриком приземлился на кучу оставшихся с осени полусгнивших листьев.
– Ты как? – участливо спросила его подбежавшая Алина. – Очень ушибся?
Она протянула ему руку и помогла подняться.
– Умираю, – простонал Энгельс после длинной паузы, встал и отряхнулся.
На карнизе осталась одна Нелли.
«Неужели это тот самый маньяк? – подумала Ева, прислушиваясь. – Или кто-то из постояльцев? Тогда почему он идет на цыпочках, крадучись?»
Девушка села на пол, приложив ухо к щели. Шаги стихли. Одним движением Ершова встала, сняла обувь и открыла дверь, стараясь, чтобы она не заскрипела.
Никого. Темный коридор с потертой ковровой дорожкой.
Бесшумно, как индеец в лесу, Ева пошла в ту сторону, куда направлялись шаги, мимо ряда дверей. Сквозняк обвевал ее спортивное, тренированное тело. Ершова отлично видела в темноте. Впереди посветлело – девушка добралась до площадки пожарной лестницы, где на потолке горела одинокая пыльная лампочка.
Ни души. В санатории было так тихо, что казалось, в здании вообще никого не было.
«А где же обещанные толпы шпионов? – подумала Ершова, стоя на площадке. – Или они все затаились? Затишье, так сказать, перед бурей?»
Где-то за ее спиной тихонько скрипнула половица. Ева вздрогнула и повернула голову. Она стояла прямо под лампочкой, освещенная тусклым электрическим светом. Кто-то стоял в темноте совсем недалеко от нее, но она не могла его видеть, потому что этот кто-то находился за пределами светлого круга.
Ева попятилась. Она просто физически почувствовала чей-то холодный пронизывающий взгляд. Пожарная лестница за ее спиной вела вверх и вниз.
«Мы на втором этаже, – подумала Ева, – а внизу всегда сидит швейцар. Мне надо туда!»
Из темноты раздалось тяжелое хриплое дыхание. Ершова опрометью бросилась к лестнице. Ей показалось, что дыхание за ее спиной перешло в тихое полузвериное ворчание.
– Нелли, давай, – сказала Алина умоляюще. – Не бойся, это совсем не трудно!
Околелова стояла на карнизе и в ужасе смотрела то вниз, то на тополь. Поцарапанный Максим сидел на агрегате, проявляя к изобретению века выдающуюся непочтительность.
– Нелли, не бойся, – сказал Энгельс, – я вот до тополя не допрыгнул, но все равно приземлился благополучно, как с парашютом. И у тебя, если что, получится так же.