Санай и Сарацин
Шрифт:
Данное предприятие украинские власти в свое время построили на европейские денежки в непосредственной близости от Рассохи. Половина валютно-финансовых средств, выделенных Евросоюзом на этот проект, благополучно исчезла в карманах киевских правительственных дельцов, но первую очередь производства на заводе закончили, хотя и с годичным опозданием. Даже наметили дату торжественного пуска в эксплуатацию, которая по иронии судьбы совпала с тем самым вторым чернобыльским взрывом. Этот протовыброс накрыл всех, кто был на заводе, а заодно и еще около четырех тысяч человек, постоянно находящихся в Зоне.
Поговаривали, что в первые годы сталкеры часто
Например, Плут – был такой сталкер-одиночка – однажды набрехал в баре, что зомби живут, точнее, существуют в постоянном кромешном кошмаре. Они якобы знают, что умерли, но ничего поделать с этим не могут. Смерть для них является такой остро желанной и совершенно недостижимой. Возможность наступления смерти в нормальном понимании этого термина, по словам Плута, огромное счастье! Во многих случаях она является избавлением от вечной пытки, например от тяжелой болезни. А вот зомби этого лишены, обречены медленно сходить с ума в замкнутом пространстве собственного «Я». Именно поэтому они цепляются за утраченную действительность и копируют нормальное поведение людей – ходят в гости, создают семьи, гуляют в парках, посещают разрушенные кинотеатры и делают еще много всего прочего, что отличает простого мирного человека от покойника. Душа человеческая, такая ранимая и трепещущая, остается в мертвом теле – врагу не пожелаешь!
Когда Санай впервые услышал эту версию, объясняющую загадочное поведение зомби, он действительно не смог уснуть в гостевой комнатке в глубине бара. Всю ночь разная хрень мерещилась. Как представишь себе, что уже умер, а сам ходишь и рассказать об этом не можешь, потому что язык сгнил или даже отсутствует напрочь, так от такого ужаса даже хмель как рукой снимает.
Напарники пересекли небольшой пустырь, заваленный строительным мусором и кучами битого кирпича. Кое-где из земли торчала согнутая арматура и прочие опасные предметы: рельсы, балки, сваи и даже ржавые мотки колючей проволоки. Сталкерам пришлось передвигаться с крайней осторожностью. Достигнув бетонного забора, они прижались спинами к плите, присели на корточки, осмотрелись.
Сарацин глянул на экран своего ПДА, поработал стилусом и прошептал:
– Санай, там за забором корпус № 400-бис. Через него мы можем попасть в цех дезактивации, а за ним и в литейный. Помнишь?
– Как не помнить! Если вдруг разделимся,
– Извините, – подал голос призрак. – Помните, я вам говорил, что тьма движется в нашу сторону?
– Да, – живо откликнулся Сарацин.
– Так вот, она пришла.
Друзья тревожно переглянулись и закрутили головами по сторонам. Кругом тишина, только ветер свистит в проводах, да где-то что-то потрескивает.
– И что? – спросил призрака Санай. – Эта хрень на нас сейчас нападет? Если так, можешь указать, откуда именно?
– Нет. – Призрак замешкался. – Как бы вам это объяснить? Она нас видит и изучает. Атаковать, похоже, не собирается.
– Твою мать! – зашептал Санай. – Где она и что это такое?
– Вы ей не интересны. Она ищет меня, но не видит. Я не знаю, кто она, но разумная, я точно вам говорю. Я воспринимаю ее как черную тучу, но в душе у нее бездонная злоба. Она здесь хозяйка. Ей тут все принадлежит…
– Мама-Зона! – перебил призрака Сарацин. – Это она и есть!
– И еще! – Призрак кашлянул, заворочался и продолжил: – Я кушать очень хочу, поэтому случайно кромку термоса откусил. Простите меня, пожалуйста.
Напарники снова переглянулись.
– Ты что, от титанового корпуса кусочек отгрыз?
– Ну да. Я кушать очень хочу.
Сарацин вынул пачку горького шоколада и засунул в рюкзак напарника. Там довольно заурчал и зачавкал призрак. Ел вместе с оберткой.
– Мама-Зона, Мама-Зона! – заворчал Санай. – Долго мы тут загорать будем? Где она, ваша Мама-Зона?
– Тихо! Вон там шум.
– Тьма ушла в лес, – с набитым ртом заявил призрак. – А теперь она возвращается в чьем-то теле. Дай печенюшку, а? Я знаю, у тебя есть. Я очень голоден.
– Тихо! Кто-то идет через пустырь со стороны леса. – Сарацин вскинул винторез, глянул через прицел, чертыхнулся и заявил: – Санай, кажется, наша старая знакомая соскучилась.
Санай обернулся.
Из леса, перепрыгивая через строительный мусор, к ним бежала уже знакомая по теплой товарищеской встрече заведующая лабораторией собственной персоной. В руках она держала свою отрезанную голову.
– Как будто арбуз на рынке сперла.
Сарацин надел защитный колпачок на оптику и проговорил:
– Вот расскажи мне об этом в те времена, когда я учился в универе, ни за что бы не поверил. Я вообще в те времена был наивным юношей, хотя и хорошо занимался.
– Дождемся тетку! – сказал Санай. – Мы ее уже успокаивали один раз. Утихомирим и в этот.
Меж тем толстая покойница остановилась в трех метрах от друзей. Она вполне по-человечески, если не считать головы, зажатой в руках, прислонилась плечом к бетонной плите забора и застыла.
Друзья ждали продолжения.
Призрак напуганно зашептал:
– Это она! Она!
– Ну, здравствуйте, Зинаида Иосифовна. – Санай ухмыльнулся и бесшумно потянул из ножен родной спецнож. – А мы вас уже и не ждали.
Зомби пошевелился.
Санай сделал шаг вперед. Сарацин, наоборот, чуть отступил, увеличивая расстояние между собой и противником, и неспешно достал ГШ-18. Сначала он направил пистолет в грудь зомби, потом поразмышлял, прицелился в голову, тут же передумал и снова остановил мушку на бюсте дамы. Он вспомнил, что девятимиллиметровая пуля ГШ-18 обладает прекрасным останавливающим действием. Предугадывая поступки напарника, Санай сместился к самому забору, не загораживая другу обзор, одновременно уходя с линии огня.