«Сандал», которого не было
Шрифт:
Плюх, плюх, плюх! – глухо плевался пистолет с глушителем: вторая тень замерла на пороге, веером методично расстреливая кровать.
Бах, бах, бах! – ответил «макар» Дединца. Но пули пошли гораздо выше цели.
Плюх, плюх, плюх…
Сигнал довел дело до конца – вырвал кадык первой тени, и прыгнул на вторую. Но до горла не достал – сил не хватило, вцепился в инстинктивно выставленную левую руку. Зарычал страшно от отчаяния и нехватки былой сноровки и силы, на ярости перегрыз кость, и тут же срез глушителя уперся ему в бок.
Плюх, плюх!
Пули пронизали Сигнала насквозь. По-щенячьи взвизгнув,
Плюх!
Собачьи клыки менее эффективны, чем пистолет. Вторая тень освободившись от тяжелого тела пса, с трудом поднялась на ноги. Щелкнул выключатель, вспыхнула лампочка, освещая разоренную, залитую человеческой и собачьей кровью комнату, в которой летали перья из простреленных подушек и валялись клочья ваты, вырванные из матраца. Поперек изрешеченной кровати, так и не выпустив пистолета, лежал генерал Дединец с простреленной грудью. Он не подавал признаков жизни, но вторая тень, которая при свете стала коренастой фигурой в камуфляже «Снег», все равно аккуратно прострелила седую голову.
Та-та-та-тах! – сухо застрекотал с улицы пистолет-пулемет «Борз» [15] . Это пришел в себя Миша и тут же, раздетым выскочив на улицу, вступил в бой.
Та-та-та-тах!
Третий нападающий, стоявший у входа в основной дом, был отброшен двумя очередями назад, ударился о дощатую стену, скатился со ступенек и замер в неестественной позе. Миша выбежал во двор и, прихрамывая, бросился к нему, отбросил ногой удлиненный глушителем ПММ [16] , осмотрелся.
15
Это оружие кустарно производилось в Ичкерии в период описываемых событий.
16
ПММ – пистолет Макарова модернизированный, 12-зарядный.
Дверь распахнулась. В проеме, покачиваясь, стоял еще один человек в окровавленном зимнем камуфляже. Левая рука висела плетью, правая держала пистолет, который удлиненным стволом нащупывал Мишино сердце.
Плюх!
Та-та-тах!
Приглушенный выстрел затерялся на фоне короткой очереди, но все выпущенные пули нашли свои цели. Словно тяжелая кувалда ударила Мишу в грудь, он захрипел и опрокинулся на заснеженную землю. Последнее, что он успел увидеть, – как тупые девятимиллиметровые пули вскрыли череп последнего налетчика, выбросив наружу серо-красный сгусток мозгового вещества.
Утром возле дачи Дединца собралось столько машин с мигалками, сколько видавшие виды жители поселка не видели даже на генеральских свадьбах. Военное начальство, следователи, контрразведчики… Руководители приезжали больше «для галочки» – попасть в сводку: «На место происшествия выезжали…» Министр и замы прочтут и сделают выводы: раз выезжал, значит, руководил, значит, болеет за дело, ревностно исполняет свой должностной долг… Реальные исполнители – следователи и опера такие громкие происшествия не любили именно из-за этих массовых выездов: начальники как будто считали своим
Генерал-майор Коцубенко прибыл одним из первых, но его это дело касалось напрямую.
– Ну, что тут? – Он пожал руку плотному, чем-то похожему на него и равному по званию следственному руководителю.
– Личности убитых не установлены, – ответил генерал-майор Ильченко – начальник отдела по расследованию особо важных дел. – Но судя по «почерку» – профессионалы… Усыпляющий газ, глушители, четкие действия, контрольный выстрел…
– Почему же не сработали чисто, если такие профессионалы?
– Случайности, – пожал плечами Ильченко. – Собака и этот парень-инвалид спутали карты. И усыпляющий газ не сработал как надо – видно старый был… Но задачу-то они все равно выполнили, только уйти не сумели.
У тебя-то какие-нибудь версии есть? Враги у него были?
Коцубенко мрачно усмехнулся:
– А ты как думаешь? Он на Кавказе десятки операций провел. У него куча кровников!
– Но эти-то славяне. – Руководитель следствия указал на трупы в зимних окровавленных камуфляжках, которые грузили в черную машину с глухим закрытым кузовом.
– Нанять кого угодно можно, чтобы след отвести. Ждем отдачу от кавказцев, а получаем от русаков. Или наоборот. – Коцубенко осекся.
– Что значит «наоборот»? – насторожился Ильченко.
– Да ничего… Это я о другом…
– А тебе не кажется странным, что кровники знали, когда Дединец уйдет на пенсию, когда переедет в неохраняемый поселок? И экипированы эти кровники как хорошая РДГ… [17]
– На что ты намекаешь? – нахмурился начальник Управления специальных операций.
17
РДГ – разведывательно-диверсионная группа.
– Ни на что. Просто дело какое-то темное…
– Так вот и просветляйте, это ваша работа!
– Просветлим, просветлим…
Не прощаясь, Коцубенко направился к машине, но остановился и повернулся:
– И имей в виду, что тут нет никакого «парня-инвалида»! А есть ветеран сил специального реагирования прапорщик Михаил Кузьмин, геройски погибший при защите старшего по званию! Ясно тебе! Так что выбирай слова!
Он четко развернулся и продолжил путь.
– Да что с тобой случилось? – растерянно спросил Ильченко, глядя в туго обтянутую защитным сукном спину. – Чего ты так взъелся?
Хоронили Дединца, как и положено по рангу, – с воинскими почестями, комендантским взводом и троекратным залпом в воздух. Людей, правда, пришло не много – в основном руководители УСО и несколько министерских чиновников. Конечно, сыграла роль конспиративность его прошлой службы, но, скорей всего, личный состав просто не знал о случившемся.
Коцубенко произнес прочувствованную речь о том, каким замечательным человеком, смелым воином и чутким наставником молодежи был покойник и какая невосполнимая утрата его преждевременная смерть для всего… Тут он на секунду запнулся, размышляя, для кого мог быть невосполнимой утратой отставной генерал. В голову ничего не приходило.