Сандаловое дерево

Ньюмарк Элль

— Позавтракаешь?

— Конечно.

Мартин чмокнул в затылок Билли, сел за стол, и я, собравшись с духом, обернулась. Он обмакнул тост в желток.

— Чему обязан всем этим?

— Может, теперь, когда все выговорились, мы оставим прошлое в прошлом и снова станем семьей.

Наверно, мне бы следовало посмотреть на него, дотронуться, но я только вытряхнула из пачки сигаретку и закурила.

Мартин перестал жевать и отложил вилку:

— Вот оно что. Ладно, понял.

— Что? — Я затянулась. Выдохнула в сторонку дым.

— Этого я

и боялся. Ты не знаешь, как жить с этим.

Я стряхнула пепел, хотя стряхивать было еще нечего.

— А ты?

— Нет, но теперь нас уже двое. Зря я тебе рассказал.

— Но…

— Да-да. Большая ошибка.

— Нет. Я…

— Извини, Эви. Эта ноша не твоя — моя. Не надо было… Мне действительно очень жаль… — Он не договорил и, поднявшись из-за стола, вышел из кухни.

Открылась и закрылась дверь. Я понимала, что он прав. Понимала, что не знаю, как жить с этим. Часть меня рвалась успокоить его, утешить, убедить, что не виноват, но другая вопрошала, смогу ли я когда-нибудь смотреть на него и не видеть Эльзу. Выбросив остатки завтрака в мусорное ведро, я взялась за тарелки и терла, пока фарфор не начал попискивать под руками.

Схватку с тарелками пришлось прервать из-за появления посыльного. Я вытерла руки и прочитала записку от нашего домовладельца, сообщавшего, что он принимает приглашение и будет к одиннадцати. Убрав в шкаф останки подушки и смахнув с дивана перья, я вернулась в кухню — завершить начатое.

Когда Рашми увидела меня в кухне сражающейся с грудой тарелок и сковородок, она сбросила сандалии и, качая головой, поспешила к раковине:

— Арей Рам! Что вы делаете?

— Все в порядке. — Я вытряхнула из чашки ситечко. — С этим сама справлюсь. А ты подмети.

Рашми лукаво улыбнулась:

— А я принесла хорошее. — Она порылась в полотняном мешочке, служившем ей сумочкой, достала тюбик цвета потускневшего золота и торжественно протянула мне. Губная помада, явно не раз уже побывала в употреблении.

— Господину понравится.

Я отложила полотенце.

— Спасибо, но помадой я пользуюсь нечасто.

— Но проблема, да? — огорчилась Рашми. — Госпоже надо попробовать.

Эта зарежет без ножа, подумала я.

— Конечно.

— Хорошо. — Ее милое личико снова расцвело в улыбке. — Вот красит госпожа губы и меня радует.

Готовая на все, чтобы остановить служанку, я повозила по губам напоминающей воск субстанцией. Интересно, кто пользовался ею последним?

Рашми схватилась за грудь, будто у нее случился инфаркт.

— Ка-а-а-кая госпожа крррасивая. — Она подкралась ближе. — Теперь госпоже надо украшения. И почему у белые леди мало украшения? Ооочень большая ошибка.

— Я ношу сережки.

— В ушах хорошо, но надо в нос и в пальчики. — Рашми указала на булавку в носу, колечко на большом пальце ноги и позвенела браслетами. — Видите?

— Да, очень мило. — Я вытерла руки и отступила к гостиной.

— И еще. Извините, но у госпожа такой короткий волос.

— Отпущу. — Я вышла на веранду, слизывая с губ липкую пленку. —

Приготовь масалу, ладно?

Рашми ворвалась в гостиную и, перехватив меня у двери, вытерла мои губы большим пальцем:

— Не для него. Только для господина.

— Конечно. — Я отняла у нее посудное полотенце и решительно вытерла губы. — А теперь, пожалуйста, займись чаем, хорошо?

Она удалилась, бормоча что-то на хинди. Слов я не поняла, но все было ясно и без них: в ее мире мужчине не полагается навещать замужних женщин средь бела дня.

Сев в плетеное кресло, я посмотрела на часы. Приглашение я отправила с тяжелым сердцем, страшась предстоящей встречи, но в то утро почти радовалась возможности отвлечься от мыслей о Мартине.

Ровно в одиннадцать у дома остановился черный «мерседес» и шофер открыл заднюю дверцу. Наш домовладелец мистер Сингх был, как всегда, в европейском костюме, пошитом на заказ, а тюрбан идеально сочетался по цвету с галстуком. В тот день он выбрал серый шелковый костюм, голубой тюрбан со стальным отливом и соответствующий галстук. Поднявшись по ступенькам, мистер Сингх по-хозяйски прошел по нашей — точнее, своей — веранде.

Манеры английского аристократа уживались в нем с хваткостью осторожного бизнесмена. В Чикаго таких именуют «акулами». Я не боялась, что он выбросит нас на улицу, но ему ничего не стоило назначить штраф за просрочку платежа, и тогда нам не хватит денег даже после поступления чека.

Поначалу я собиралась пригласить его в гостиную, но потом подумала, что он может заметить отсутствие подушки на диване, а если пожелает воспользоваться ванной, наверянка увидит оранжевое пятно на керамическом полу. И благодушнее от этого не станет. Я чувствовала себя варваром, разорившим прекрасный кукольный домик, и утешалась тем, что по крайней мере отметины на деревянном подлокотнике обитого парчой кресла оставлены не моими зубами.

Мистер Сингх протянул руку, и на смуглом, цвета жженого сахара, лице вспыхнула белозубая улыбка. У меня даже мелькнула шальная мысль, что наш домовладелец чистит зубы палочкой дерева ним, но такое предположение, конечно, выглядело смехотворным; веточками нима пользовались бедняки, а мой гость был не только богат, но и усвоил европейские привычки в той же мере, что и индийские. Пожимая мне руку, он деликатно поклонился.

— Доброе утро, миссис Митчелл, — произнес мистер Сингх на безупречном английском.

— Спасибо, что приехали. — Я указала на плетеное кресло.

— Не за что. — Он подвинул кресло, опустился в него так, словно его всего только что накрахмалили, и смахнул с тщательно отутюженных брюк невидимую пылинку. Я распорядилась принести чай. В Индии без чая никаких переговоров не ведут.

Рашми принесла поднос и поставила на столик между нашими креслами, всем своим видом выражая неудовольствие и осуждение происходящего. Разлив чай, она отошла в сторонку и попыталась перехватить мой взгляд, качая головой. Домовладелец взял свою чашку и вдохнул поднимающийся от нее ароматный парок.