Сандро из Чегема (Книга 2)
Шрифт:
– - Откуда ты приехал?– - спросил он у Чунки, как бы выпуская его из когтей лобового вопроса.
– - Я из верхних, -- с достоинством ответил Чунка. Следователь почувствовал легкое раздражение.
– - Из верхних, -- усмехнувшись, повторил он, -- горец, что ли?
– - Да, -- сказал Чунка. Раздражение почему-то нарастало.
– - Я вижу, ты гордишься тем, что горец?– - не без ехидства спросил он у него.
– - А почему бы не гордиться, -- сдержанно отпарировал Чунка.
– - Значит, у нас теперь такая
– - Это же шутка, -- снова пожал плечами Чунка, но невольно в голосе его прозвучало брезгливое: до чего прилипчивые!
Эта нотка не осталась не замеченной следователем.
– - Далеко заведут тебя твои шуточки, -- сказал он уверенно и неожиданно даже для самого себя повернул колесо, -- но, по-моему, ты простой деревенский парень.
Эту отработанную формулу тебе кто-то подсказал. Я тебе даю честное слово, что, если ты назовешь человека, от которого ты ее услышал, я сделаю все, чтобы тебе помочь...
Следователь почувствовал прилив творческой радости. Как это он сразу не догадался! Конечно, такую формулу этот парень от кого-то услышал! Он ее и повторил, может быть, сам до конца не понимая, что является рупором враждебной пропаганды.
Творческая радость нарастала. Одно дело -- передать смежникам деревенщину, сболтнувшего что-то, а другое дело -- самому нащупать следы антисоветской группки! Хорошо, что не поленился поговорить с этим джигитом!
– - Ха!– - усмехнулся Чунка, услышав знакомый оборот разговора, и сам забылся на несколько мгновений: -- Вот у нас и новый председатель сельсовета такой! Чуть что: "Кто тебя научил?" Да вы что думаете -- у нас своей головы нет? Да у нас почище ваших есть головы... Взять хотя бы дядю Кязыма...
Чунка осекся, почувствовав, что сказал лишнее, нельзя было называть дядю Кязыма. Впрочем, мало ли абхазцев с таким именем...
Как только Чунка заговорил, следователь ощутил тоскливое угасание творческой радости: партнер не только не включился в игру, а просто-напросто издевался над ним под видом деревенского простачка.
И хотя до этого мысль о существовании какой-то подпольной группировки подследственный ему внушил именно тем, что он сам, как деревенщина, не мог придумать такую формулу, теперь следователь решил, что этот парень -- птица гораздо более высокого полета и он мог сам сочинить такую формулировку.
Однако этот новый поворот мысли не отсекал желанной, первоначальной догадки, что группировка существует. Да, группировка существует! Только этот парень занимает в ней гораздо более видное место! И сразу же, как только он это подумал, всплыл неопровержимый аргумент, и он, сдерживая гневное торжество, спросил у Чунки:
– - А что это ты, горец, так складно по-русски говоришь?
Чунка пожал плечами.
– -
В те времена имя Пушкина в мещанских кругах почему-то имело шутливо-презрительное хождение: Пушкин знает, Пушкин за тебя сделает, и так далее.
В этом смысле следователь сейчас и воспринял имя Пушкина как чудовищное, наглое и хитрое издевательство. Хитрость состояла в том, что этот парень к имени Пушкина приплел армию и базар, которые и в самом деле могли быть источником знания русского языка.
– - Значит, Пушкин?– - спросил следователь, еле сдерживаясь и в то же время показывая, что понял издевательство и нарочно отсекает его от маскировочных слов.
– - Да, -- сказал Чунка гордо, -- Пушкин Александр Сергеевич.
Это было новое издевательство: делать вид, что следователь еще не понял его издевательства, и тем самым продолжать издеваться!
– - Значит, Пушкин?– - повторил следователь и почувствовал острую боль в конце спинного хребта, точную, неостановимую предшественницу яростной вспышки.
– - Конечно, Пушкин, -- сказал Чунка, -- а кто же еще?
– - Я твою мать-перемать!– - заорал следователь и грохнул кулаком по столу, так что пепельница перевернулась и окурки рассыпались.– - Я тебя сгною в Сибири, кулацкое отродье, я тебя...
Но Чунка уже не слышал ни грохочущего кулака, ни грохочущих слов следователя. Опасное дело оскорблять родительницу горца и четырежды опасное, если она в могиле!
Месть, святая месть! Огненный смерч, пыхнувший в голове, мгновенно выжег в ней мусор жизнезащитных рефлексов. И голова, очищенная от этого мусора, с ясной хищной прозорливостью стала искать самый верный способ сотворения мести.
Прыгнуть через стол? Закричит, и прибегут другие. Да и пистолет, наверное, в столе. Надо заставить его закрыть дверь и тогда расправиться с ним. Пока взломают дверь и ворвутся, он успеет сделать свое дело!
И вдруг лицо Чунки на глазах следователя увяло, плечи опустились и он пригнул повинную голову. Такой быстрой ломки даже этот матерый следователь не ожидал. Тяжело дыша, он замолчал и прислушался к боли в позвоночнике -боль исчезла. Так бывало всегда.
– - Понял, дубина, с кем шутишь?– - сказал он и стал сгребать окурки в пепельницу.
– - Да, -- сказал Чунка понуро.
– - Так скажешь, кто тебя научил установке?
– - Да, -- почти шепотом ответил Чунка, испуганно озираясь, -- только закрой дверь.
– - Зачем?
– - Это большой человек... Очень большой человек... Его люди везде... Даже здесь они...
– - Здесь, у нас?!– - переспросил тот, чувствуя, как от мертвящего восторга шевельнулись волосы на затылке.
– - Да, -- почти шепотом выдохнул Чунка и отчаянно кивнул на дверь в том смысле, что крайне опасно говорить об этом, пока дверь не заперта.