Сандулеак 69-202
Шрифт:
Внезапно он почувствовал себя страшно усталым. Сквозь дрёму он услышал, что исцелитель связался с медицинским конгломератом Исцелительных Компьютеров, у Гулоса были видимо какие-то нестандартные осложнения. Не дождавшись решения конгломерата, геолог, несмотря на все усилия бодрствовать, расслабился и уснул.
*****
Когда он проснулся, за окнами сияло солнце, однако тени кресел были очень длинными, значит уже наступал вечер. Геолог поднялся и посмотрел в исцелители. Они были пусты. Тот, где лечился Гулос, был полуоткрыт и вымазан изнутри какой-то массой неопределённого цвета. Геолог позвал лекарей, но ему никто не откликнулся. Подождав минуту, он пошёл к входной двери, очень удивлённый тем, что ему никто не отзывался. Через несколько секунд он ударился лбом в дверь, потому что она
Секунду спустя кто-то бесцеремонно и очень сильно толкнул геолога, и он упал. Один из лекарей, который, казалось, даже не заметил, что оттолкнул его, в отчаянной панике бессмысленно дёргал за дверь.
–– Эй! – крикнул геолог. – Что здесь происходит?
Лекарь не отвечал и продолжал безумно дёргать и молотить в дверь. Геолог вскочил на ноги, схватил его за плечи и потряс. Постепенно глаза лекаря прояснились и он уставился на геолога. Тот повторил свой вопрос.
–– Они все умерли! – завизжал лекарь.
Его полные страха глаза выступили из орбит. Геолог вспомнил о странном метеоритном запахе и его скрдце наполнилось ледяным холодом.
–– Кто – все – умер? – спросил он срывающимся голосом.
–– Весь город! – Лекарь вырвался из рук геолога и начал яростно пинать дверь. – С полудня люди падают и умирают один за другим! Но некоторые не умирают. Они… – Внезапно он всем телом задрожал словно от дикого ужаса. Его паника передалась геологу. Он схватился за аварийный рычаг, который отпирал дверь. – Они… – бормотал лекарь тем временем заикаясь, – они становятся такими как Гулос…
–– И? Какими они становятся? – крикнул геолог и рванул рычаг вверх.
Дверь открылась.
–– Зло! – визгливо заверещал лекарь. – Они превращаются в лютое зло!
Каждая клетка в теле геолога задрожала от дикого, животного страха. Он пытался овладеть собой, когда услышал позади себя странный звук. Кое-как он смог повернуть голову и посмотреть через плечо. То, что он увидел, наполнило его невыносимым ужасом, и он оцепенел. Лекарь тоже взглянул назад. Его глаза расширились от необъятного страха, он побледнел и рухнул на колени. Но его шок возродил в нём давно забытый человечеством инстинкт самосохранения. Вместо того, чтобы потерять сознание, лекарь пополз наружу. На улице он собрался с силами, встал и поплёлся на прогибающихся ногах прочь, обходя мёртвых.
А геолог не смог этого сделать. Будто парализованный, он оступился, ударился боком о дверную раму и сполз по ней на пол. Он лежал на спине и не мог отвести глаз от непередаваемого, воплотившегося в живую материю кошмара, который приближался к нему тяжёлой поступью.
Это существо высотой в два с половиной метра шло на задних ногах, имело две руки и его тело напоминало человеческое. Но его страшная, уродливая морда не походила на человеческое лицо даже отдалённо. Она была вытянута вперёд и завершалась огромной пастью. Нижняя губа была слева вывернута вниз, по ней стекала вязкая слюна. Пасть существа была полна острых зубов, а по бокам из неё торчали грубые, загнутые наверх бивни. Два ровных конических клыка по двадцать сантиметров длиной торчали слева и справа из пасти прямо вперёд. Они были заостренны, и на конце каждого располагалась маленькое круглое отверстие. Вся рожа существа была измазана красной человеческой кровью. Половых органов у него не было, зато оно имело хвост, который беспрестанно дёргался из стороны в сторону. Под кожей существа бугрились огромные мускулы. Сама кожа имела грязный жёлто-зелёный цвет и была большей частью неестественно гладкой, совсем без морщин, как будто состояла из полированного камня. Но в некоторых местах она была покрыта противными пустулами и лопнувшими пузырями, затянутыми гнойной слизью. Вокруг них торчали пучки из растрёпанных волос и щетины. Между ними просвечивали сквозь кожу неритмично пульсирующие, омерзительно чёрные как смоль вены.
Существо застыло над геологом, как будто какое-то мгновение колеблясь в своих явно гнусных намерениях. Потом
Оно опустило голову и геолог взглянул в его рожу. Существо вновь нагнулось, и капля человеческой крови, которая стекала с прямых клыков, упала на щёку геолога. Но страшнее того, что ему сейчас предстояло, чудовищнее страшного превращения и смрада смерти, который исходил от существа, было нечто другое. Несмотря на абсолютно извращённые черты в зверином оскале застывшей рожы, геолог узнал в существе того человека, который ещё совсем недавно был его единственным другом.
–– Гуль, не надо, – прошептал он, беспомощно произнося приятельскую кличку своего лучшего друга.
Существо замерло. Глубоко подо лбом сидящие глаза, красные из-за лопнувших в них кровяных сосудов, немного сузились. С дикой надеждой геолог посмотрел в них. В глазах существа мелькнула призрачная тень последнего остатка человеческого сознания. В этот момент геологу показалось, что Гулос отчаянно пытается противостоять тьме, которая заволакивала остатки его разума. Но эта попытка сразу же угасла, необратимо и навсегда. Вместе с ней погасла и последняя искорка надежды геолога. Безжизненно застывшие глаза чудовища сфокусировались на нём беспощадным, спокойным и бездушным взглядом, полным лютой демонической злобы.
Медленно, так что геолог видел это в каждой подробности, открылась перед ним в страшной пасти за занавесом из вязкой слюны пропасть смерти. Лёгкий ветерок навевал сквозь открытую дверь аромат благоухающих цветов. Но теперь в этом запахе родной планеты чувствовалось что-то чуждое и гнусное. Поэтому геолог даже не сопротивлялся, когда чудовище подняло и выпрямило его. В безграничном отчаянье он завидовал тем, кто лежал снаружи. Они умерли без страшного сознания того, что ни один человек не увидит больше чуда мирно цветущей пустыни. Геолог горько всхлипнул и умер, когда Гулос, взмахнув головой, пробил клыками его лоб.
2. Маленькая уединённая бухта словно вжималась в извилистую линию побережья, чтобы только не привлекать к себе внимания. Многометровые, изборождённые эрозией серые обрывистые скалы скрывали и отгораживали её от моря, а густой лес, деревья которого шелестели ярко-зелёной листвой, как бы отделял бухту от остального континента. И хотя на краю рифов стоял небольшой домик с остроконечной крышей, свидетельствовавший о присутствии людей даже в этом затаённом месте, бухта, тем не менее, казалась отрешённой от всего мира. Это впечатление возникало ещё и потому, что домик имел натуральную окраску скал, а не однотонный блекло-серый цвет, в который машины красили буквально всё. К тому же в его архитектуре отсутствовали рационально-совершенные геометрические пропорции, характерные для построек искусственного интеллекта, вместо этого в них была неуловимая черта чего-то неизмеримо свободного, свойственная человеческому разуму. Несмотря на это – или же благодаря именно этому – строение и формой и цветом гармонично вписывалось в местность, словно являлось естественным продолжением неприветливых скал. Лишь два оконца, узкая дверь и маленькая ровная площадка для посадок и стартов аэрочелноков выдавали, да и то лишь пристальному взгляду, что здесь находилась искусственная постройка. Даже лестница из грубо выдолбленных в скале ступенек, которые вели от домика вниз к берегу, выглядела так, будто её сотворила природа.