Санджар Непобедимый
Шрифт:
Джалалов ехал молча, перебирая в памяти подробности сегодняшнего суматошного дня.
Перед глазами юноши возник бледный облик плачущей Саодат. Что с ней? Где она?
Курбан внезапно спросил:
— Что вы вздыхаете?
— Да так.
— Что мы теперь будем делать?
Но Джалалов не успел ответить. Лошадь его с храпом шарахнулась в сторону, и он чуть не свалился с нее в сухой арык.
— В чем дело, черт!
Резко осадив дрожащего коня, Курбан стал вглядываться вперед. В белой пыли лежал, закинув голову, и оскалив
Понукая упрямившихся лошадей, друзья подъехали ближе. Теперь ясно стало — человек был мертв.
После долгого молчания Курбан хрипло проговорил:
— Недавно его…
— Почему вы думаете?
— По цвету крови видно.
Страх стал медленно закрадываться в души молодых людей. Они почувствовали себя сиротливо перед лицом наступающей ночи. Ветер таинственно шелестел в Камышевых зарослях, черные загадочные фигуры уродливо искривленных деревьев грозными призраками стояли на обочинах дороги.
— Едем! — вполголоса пробормотал Джалалов. Он не предложил даже слезть с коня и осмотреть тело. В голове его вертелось одно слово: «басмачи…»
И когда через четверть часа впереди послышался неясный шум, Джалалов мгновенно спрыгнул на землю и, ведя коня под уздцы, поспешил укрыться в глубоком, заросшем камышом, сухом арыке. Курбан безропотно последовал за ним.
Они долго двигались вперед, напряженно вслушиваясь в тьму. Ноги неслышно ступали по мягкому песку, и повеселевший Курбан хотел уже заговорить, как вдруг вверху, совсем недалеко, раздался топот копыт.
Джалалов и Курбан метнулись в сторону. Пробравшись через густые камыши, они переползли через невысокий дувал и залегли. Лошади остались внизу. Слышно было, как они ели траву, фыркая и отряхиваясь. Неуемно шумели кроны высоких деревьев.
Курбан шептал что–то, но понять его было невозможно. Джалалов внезапно схватил его за руку.
— Что это?
Творилось что–то непонятное. Во тьме ночи медленно возникло светящееся пятно, на котором четко вырисовывались фантастические силуэты деревьев. Пятно росло, делалось все ярче. Теперь ясно был виден дувал и все пространство сада.
Джалалов впоследствии рассказывал:
«Я подумал, что схожу с ума. Нет, я поверил в существование духов, привидений… Перед нами возникла сказочная гигантская фигура. Неслышно двигался на коне легендарный богатырь из старинной сказки в доспехах, в шлеме. В ореоле сияния оружие поблескивало голубыми искрами. Сказочный герой сошел с облаков на землю, меч сверкал в его руке. Сколько это волшебство продолжалось — не знаю. Призрак исчез… Только теперь я заметил, что сад озарен тихим светом взошедшей луны и что по дороге за дувалом слышен топот копыт. Но я был так поражен, что не мог шевельнуться…»
Заржал конь Курбана, и тотчас же отозвалась лошадь на дороге. Послышался шорох обваливающихся комков глины, и над дувалом показалась голова бородача в мохнатой лисьей шапке.
— Кто ты?
Поднявшись с земли, Джалалов спокойно ответил:
—
Еще несколько голов появилось над дувалом. Пары поблескивающих в лучах луны глаз испытующе разглядывали юношу.
— Да это наш… студент, — удивленно прозвучал чей–то голос.
С радостными возгласами бежал к дувалу Курбан. Через минуту они обнимались с Санджаром.
— Что вы здесь делаете, друзья? — спросил командир. — Как вас сюда занесло?
— Мы едем с выборов. А что слышно о Саодат?
— Товарищ сказал в безопасности. Она уже в экспедиции.
Губы Санджара чуть скривились, но только на секунду. Джалалов украдкой вглядывался в суровое лицо прославленного воина. Он сконфуженно вынужден был признать, что Санджар всем своим обликом удивительно был похож на видение, только что плывшее по дороге из лучей лунного света.
Командир о чем–то задумался. Глаза его смотрели вдаль, в сторону чуть искрящихся на темном далеком хребте полос снега.
— А Кудрат был там, — сказал Курбан.
— Где? — встрепенулся командир.
— В кишлаке, на выборах…
— Вот это дело… Расскажите, расскажите все, как было.
Внимательно выслушав рассказ, он сказал:
— Хорошо. Вы Курбан и Джалалов поедете со мной, а отряд двинется прямо. Мы кое–что посмотрим.
Весь день Санджар в сопровождении Курбана и Джалалова скакал по каменным душным саям, крутым перевалам, выжженным степным урочищам. Облезлые бурые холмы то вздымались, то опускались. Ни деревца, ни хижины. Горячий ветер — афганец смел с лица земли всякие следы жизни, загнал людей в узкие, тесные ущелья со скудными родниками солоноватой воды…
Уже совсем стемнело, когда обессиленные долгой скачкой и изнурительным зноем путники подъехали к большому кишлаку Джума–базару. Прямо из–за крутого поворота дороги они наскочили на костер, разожженный в яме под высокой глинобитной стеной. Около костра сидели люди.
Поворачивать было поздно, и Курбан громко поздоровался. Чья–то широкая спина заслонила огонь костра. Глухо, как из бочки, прозвучал голос. Курбан произнес дорожную молитву, призывающую благословения на путников, застигнутых ночью в дороге. Завязался обмен цветистыми пожеланиями и любезностями.
Наконец тот же голос пробубнил:
— Прошу к костру, передохнуть.
Всадники спешились и подсели к огню.
Пламя то разгоралось под порывами ветра, то притухало. Сырой хворост дымил и чадил. Начал моросить дождик. Холодный ветер внезапно подул с гор. Все молчали и исподтишка разглядывали друг друга.
Первым не выдержал Джалалов.
— Вы бы, друзья, выбрали место среди голой степи — там и ветра больше, и дождь посильнее…
Человек в кожаном отороченном мехом малахае и низко надвинутой на глаза лисьей шапке, из–под которой виден был только плоский с вывороченными ноздрями нос и огромная рыжая борода, недружелюбно проговорил: