Санин(год издания 2008)
Шрифт:
За те несколько дней, которые прошли со времени его неудачного объяснения с Лидой Саниной, Новиков немного успокоился. Ему стало казаться, что отказ был случайным, что он сам виноват в нем, не подготовив Лиду. Но все-таки ему было мучительно стыдно и неловко ходить к Саниным. Поэтому он старался видеться с Лидой не у них, а будто случайно встречаясь с нею то у знакомых, то на улице. И оттого, что Лида, жалевшая его и чувствовавшая себя как будто виноватой, была с ним
— Вот что, господа, — сказал он, когда они уже уходили, — давайте-ка устроим пикник в монастыре… А?
Загородный монастырь был обычным местом прогулок, потому что стоял на горе, в красивом привольном и речном месте, недалеко от города, и дорога туда была хороша.
Ляля, больше всего на свете любившая всякий шум, прогулки, купанье, катанье на лодке и беготню по лесу, с увлечением ухватилась за эту мысль.
— Непременно, непременно… А когда?
— Да хоть и завтра! — ответил Новиков.
— А кого же мы пригласим еще? — спросил Рязанцев, которому тоже понравилась мысль о прогулке. В лесу можно было целоваться, обниматься и быть в раздражающей близости к телу Ляли, которое остро дразнило его своей свежестью и чистотой.
— Да кого… Вот нас… шестеро. Позовем Шафрова.
— Это кто же такой? — спросил Юрий.
— Юный студиозус один тут есть такой.
— Ну… а Людмила Николаевна пригласит Карсавину и Ольгу Ивановну.
— Кого? — опять переспросил Юрий. Ляля засмеялась.
— Увидишь! — сказала она и загадочно выразительно поцеловала кончики пальцев.
— Вот как, — улыбнулся Юрий, — посмотрим, посмотрим… Новиков помялся и неестественно равнодушно прибавил:
— Саниных можно позвать.
— Лиду непременно! — воскликнула Ляля не столько потому, что ей нравилась Санина, сколько потому, что знала о любви Новикова и хотела сделать ему приятное. Она была очень счастлива своей любовью, и ей хотелось, чтобы и все вокруг были так же счастливы и довольны.
— Только тогда придется и офицеров звать, — язвительно вставил Иванов.
— Что ж, позовем… чем больше народу, там лучше. Все вышли на крыльцо.
Луна светила ярко и ровно. Было тепло и тихо.
— Ну ночь, — сказала Ляля, незаметно прижимаясь к Рязанцеву.
Ей не хотелось, чтобы он уходил. Рязанцев крепко прижал ее круглую теплую ручку локтем.
— Да, ночь чудная! — сказал он, придавая этим простым словам особенный, только им двоим понятный смысл.
— Да будет ей благо, — басом отозвался Иванов, — а я спать желаю. Покойной ночи, синьоры!
И он зашагал по улице, размахивая руками, как мельница
Потом ушли Новиков и Семенов. Рязанцев долго прощался с Лялей под предлогом совещания о пикнике.
— Ну, бай, бай, — шутя, сказала Ляля, когда он ушел, потянулась и вздохнула, с сожалением покидая лунный свет, теплый ночной воздух и то, к чему они звали ее молодое, цветущее тело.
Юрий подумал, что отец еще не спит и что если они останутся вдвоем, то неприятное и ни к чему не ведущее объяснение будет неизбежным.
— Нет, — сказал он, глядя в сторону, на голубоватый туман, тянущийся пеленой за черным забором над рекой, — я еще не хочу спать… Пойду пройдусь.
— Как хочешь, — отозвалась Ляля тихим и странно нежным голосом. Она еще раз потянулась, зажмурилась, как кошечка, улыбнулась куда-то навстречу лунному свету и ушла. Юрий остался один. С минуту он неподвижно стоял и смотрел на черные тени домов и деревьев, казавшиеся глубокими и холодными, потом встрепенулся и пошел в ту сторону, куда медленно ушел Семенов.
Больной студент не успел уйти далеко. Он шел тихо, согнувшись и глухо покашливая, и его черная тень бежала за ним по светлой земле. Юрий его догнал и сразу заметил происшедшую в нем перемену: во все время ужина Семенов шутил и смеялся едва ли не больше всех, а теперь он шел грустно, понуро, и в его глухом покашливании слышалось что-то грозное, печальное и безнадежное, как та болезнь, которою он был болен.
— А, это вы! — рассеянно и, как показалось Юрию, недоброжелательно сказал он.
— Что-то спать не хочется. Вот, провожу вас, — пояснил Юрий.
— Проводите, — равнодушно согласился Семенов.
Они долго шли молча. Семенов все покашливал и горбился.
— Вам не холодно? — спросил Юрий, так только, потому что его начинало тяготить это унылое покашливание.
— Мне всегда холодно, — как будто с досадой возразил Семенов.
Юрию стало неловко, точно он нечаянно коснулся больного места.
— Вы давно из университета? — опять спросил он. Семенов ответил не сразу.
— Давно, — сказал он.
Юрий начал рассказывать о студенческих настроениях, о том, что среди студентов считалось самым важным и современным. Сначала он говорил просто, но потом увлекся, оживился и стал говорить с выражением и горячностью.
Семенов слушал и молчал.
Потом Юрий незаметно перешел к упадку революционного настроения среди масс. И видно было, что он искренно страдает о том, что говорит.
— Вы читали последнюю речь Бебеля? — спросил он.
— Читал, — ответил Семенов.