Санкция на жизнь
Шрифт:
Стас открыл глаза. В голове гудело, словно кто-то поместил мозг в колокол и шандарахнул по нему со всей дури… Видимо, он приложился о стену ущелья, когда сиганул прочь от вагонетки.
Не успел Нужный подняться на ноги, как еще один контейнер пронесся мимо. На этот раз – в противоположном направлении.
Подачу энергии на полотно возобновили! Теперь передвигаться по каньону не просто опасно… Теперь – это самое настоящее самоубийство…
Будто прочитав мысли Стаса, Поребрик провел ребром перчатки по горловине своего скафа и состроил мерзопакостную рожу. Жесткий свет от ближайшего прожектора превратил его мимические
Шансы выжить падали с каждой минутой. А до космодрома беглецов отделяло еще по меньшей мере полкилометра.
Воздуха на десять минут. Угроза попасть под феррумитовую картечь. Смертоносные «обручи» на запястьях. И пятьсот метров по узкоколейке с мчащимися в обе стороны вагонетками. Плюс полумертвый ботан, без которого на орбите просто нечего делать, и накачанный рецидивист без царя в голове…
«Зашибись… — удрученно пробормотал Стас вслух, хотя знал, что никто его не услышит. — Отличный я выбрал способ покончить с собой. Нетривиальный… Одно радует: в погоню за нами теперь отправится разве что полоумный… Впрочем, какая разница – на космодроме все равно охрана, и вооружена она не обычными пукалками-карабинами, а армейскими штурмовыми „Рариями“, которыми сосны косить можно. Эх, фраера мы, фраера – мозга нету ни хера…»
Еще одна вагонетка мелькнула хромированным боком в ярком свете прожектора, заставив Стаса машинально отпрянуть.
Он прижался к стене и показал жестом Поребрику, чтобы тот взвалил Уиндела себе на спину – теперь вдвоем они не смогут нести ученого: остался слишком узкий проход между снующих контейнеров. Поребрик нахмурился и покрутил пальцем у виска – в шлеме жест выглядел особенно живописно. Он аккуратно положил ученого вдоль откоса, повернулся к Стасу спиной и принялся внимательно изучать каменные плиты.
«Вот только этого мне не хватало! — взвыл Нужный про себя, провожая взглядом очередную вагонетку. — Умом, что ли, повредился?»
Тем временем Поребрик подпрыгнул и повис на уступчике, зацепившись за него пальцами. Он подергался из стороны в сторону, поболтал ногами и спрыгнул вниз, плавно опустившись на грунт под воздействием слабой силы тяжести.
Стас смотрел на сокамерника со смешанным чувством страха и жалости. Дышать стало совсем тяжело. Счетчик Гейгера уже не щелкал, а монотонно жужжал.
Поребрик повернулся и позвал Нужного, махнув рукой.
Стас, опасливо оглянувшись по сторонам, перепрыгнул через рельсы и оказался рядом с ним. Вопросительно посмотрел на ухмыляющуюся рожу рецидивиста через стекло шлема. Тот показал наверх и вновь осторожно подпрыгнул, уцепившись за выступ. Стас судорожно вздохнул, поднял взгляд на камень, на краешке которого висел сокамерник…
И до него дошло.
Плита довольно сильно выдавалась из скалы и, кажется, свободно сидела в нише. Небольшого в харонских условиях веса Поребрика не хватало, чтобы вывернуть ее наружу.
«А ведь мыслишь, зараза! — воскликнул Нужный, невольно дивясь смекалке сокамерника. — Этим камушком можно, если повезет, стопорнуть вагонетку…»
Сердце у него забилось чаще. Времени осталось в обрез, действовать надо было проворно и согласованно!
Стас прицелился и прыгнул. Он не рассчитал силу импульса и чуть было не улетел в космос. В последний момент ухватился за ремни перетяжек на скафе Поребрика и успел заметить,
Добрую минуту они выравнивали положение и опускались вниз, чтобы оказаться к поверхности под прямым углом. Когда Нужный наконец ощутил ботинками грунт, он крепко обхватил ноги Поребрика, уперся в стену и со всей силы потянул на себя…
Глубокий вдох и рывок. И еще разочек…
Ну! Давай же, набор мускулов! Поднажми! Вывернем с корнем этот камушек…
В глазах у Стаса потемнело от напряжения. Он оступился, скользнул назад и шарахнулся навзничь прямо на рельсы, едва не поломав хребет о баллоны и не расшибив затылок о заднюю стенку гермошлема. Но самое страшное ждало Нужного впереди: через секунду он увидел, как на него падает Поребрик, любовно сжимая в объятиях пресловутый булыжник, который оказался раза в два больше, чем предполагалось.
А из-за поворота уже показалась вагонетка…
Чертыхнувшись, Стас рывком поднялся на локтях и жахнул обеими ногами сокамерника по заднице, рискуя отправить того в вечное странствие на орбиту Харона. Но, к счастью, удар пришелся не точно в очко, а слегка левее…
Поребрика крутануло, словно юлу. Он догадался разжать руки и отпустить глыбу, которая тут же устремилась вниз с грацией топора. Стас, лихо перебирая всеми конечностями, отполз к стене, возле которой лежал Уиндел…
Столкновение несущегося на полной скорости контейнера с отколупанным куском скалы Нужный ощутил всем телом. Толчок от чудовищного удара передался через почву и все слои скафандра… Стас резко обернулся, чтобы увидеть, как вагонетка слетает с рельс и, рикошетя от стены, неуправляемым снарядом врезается в себе подобную, едущую навстречу. Было заметно, словно при замедленном повторе, как корежится металл, деформируются оси, выстреливают сорванные заклепки и, словно фантасмагорические брызги, разлетается веером бликующая в свете прожектора порода.
Воздуха осталось совсем мало…
Хочется прилечь и отдохнуть наконец…
Звезды как будто опускаются ниже и ниже. Они вот-вот проткнут беглецов своими яркими спицами в холодной ночи. А «метель» намертво пригвоздит заиндевевшие тела к ледяным каскадам…
«Отпусти меня, Харон», — шепчет Стас в полузабытьи…
Поребрик взял его под мышки, дернул и поставил на ноги. Похлопал перчаткой по шлему, приводя в себя.
Нужный встряхнул головой, оглядел груду искалеченного железа и проводов, в которую превратились столкнувшиеся вагонетки, и жестом показал: все в норме.
Они подняли Уиндела и поволокли его между кусками раздробленной глыбы и отлетевшими деталями контейнеров. Ботинки ученого ритмично подпрыгивали на шпалах, и со стороны могло показаться, будто он сам перебирает ногами…
Два шага. И еще два. И еще один… Только после пяти шагов – короткий, неглубокий вдох. Господи, какой же тяжелый этот ботан. Лучше бы здесь была Вера… Она легче. И теплее… Два шага. И еще два. И еще один…
Придя в себя, Стас обнаружил единственное несказанно приятное обстоятельство, два очень досадных и еще одно довольно противное, но в целом – обыденное для «Харона-зеро»…