Санклиты. Кара Господа
Шрифт:
— Пока они не трогают Ильдара, я спокойна. — Сквозь смех вырвалось у меня.
— Перед ним они по струнке ходят! Он у нас грозный домоправитель!
— Не замечала!
— Потому что перед тобой он тоже становится белым и пушистым, как и я.
Любимый нежно поцеловал меня. По телу растеклась волна неги и желания. А потом я увидела лицо Лилианы. Ее взгляд, полный ненависти, вонзился в мою душу, как поток грязи в кристально чистое озеро. На мгновение мне стало по-настоящему страшно. Но это прошло, когда обжигающее стальное кольцо согрело душу, крепко стиснув
Музыка стихла. Равномерный стук заставил меня поднять голову. По залу медленно шел, опираясь на посох в половину своего роста и ни на кого не глядя, сгорбленный мужчина. Выйдя на середину, он трижды ударил посохом в мраморный пол, обвел всех взглядом водянистых глаз, откашлялся и изрек:
— Госпожа Лилиана просит гостей пройти к столу.
— Он еще жив? — Йоган покачал головой. — Господь, видимо, забыл об этом зловредном старце.
— Это правая рука Лилианы. — Пояснил мне Горан. — Верный пес.
Старик развернулся и медленно двинулся в обратный путь под стук посоха. Мы вместе со всеми последовали за ним. Подойдя к большим, в три человеческих роста, дверям, он чопорно кивнул стоящим по бокам слугам и, когда они открыли их, отошел в сторону.
Этот зал, такой же по размерам, как и предыдущий, был словно весь покрыт тончайшим слоем изморози. Белые стены в кружевных завитках резьбы, белоснежный потолок с искрящейся причудливой ракушкой люстры, десятки накрытых столиков в тон. Царство Снежной Королевы. А вот и она.
— Приглашаю вас присоединиться ко мне, — женщина улыбнулась. — Пойдемте.
— В чем подвох? — я покосилась на Горана.
— Сейчас узнаем, родная.
Мы прошли за ней следом к самому большому столу в центре зала и все стало понятно. Столько блюд из мяса я не видела, наверное, за всю свою жизнь.
— Ой, как неловко! — запричитала глава клана. — Совсем забыла, что ты травоядная! Придется грызть яблочки! — женщина кинула мне зеленый фрукт.
— История помнит столько драм, которые развернулись из-за этих невинных малышей! — я поймала и повертела его в руке. — Поэтому откажусь. А с мясом советовала бы вам, как медик в анамнезе, быть поосторожнее. В вашем весьма пожилом возрасте то, что легко входит, может, скажем так, создать трудности на выходе. Так что вам оно нужнее. — Я резко швырнула яблоко обратно, под хохот Горана развернулась и пошла к дверям. Прошла всего лишь секунда — и его горячая рука спрятала в себе мою холодную ладошку и крепко сжала.
Мы вернулись в холл перед тремя арками, свернули направо и долго шли в тишине и приятной полутьме. Параллельные дорожки от отражающихся в паркете свечей убегали вдаль и растворялись в густой темноте. Коридор казался бесконечным, но неожиданно он оборвался, заставив нас изумленно ахнуть. Мы словно попали в сказку. Стены, покрытые восточным орнаментом в бело-синих тонах, плавно переходили в золотую вязь потолка, под которым переливалась голубая гладь воды, подсветкой и узорами на дне бассейна превращенная в роскошный ковер. Все испортил голос Лилианы.
— Красиво,
— Очень. — Признала я.
— Красота такая хрупкая! — она подошла к нам, и Горан притянул меня к себе. — Сколько еще ты будешь привлекать его, лет двадцать? Может, тридцать, если повезет. А потом… — Женщина торжествующе улыбнулась. — Думаешь, он будет спать со старухой? Хотеть дряблое тело, которое пахнет противно, как все старики?
— Замолчи! — рявкнул любимый.
— Разве я не права? — Лилиана пожала плечами. — Она недолго будет в твоей жизни. Красивый цветок увянет и станет прахом.
— Все время, что нам отпущено, мы будем счастливы! Тебе этого не понять! Одна секунда жизни Саяны будет наполнена большим счастьем, чем ты испытаешь за все время своего ничтожного существования!
— Как ты сделаешь ее счастливой, милый? — глава клана склонила голову на бок. — Дашь ей семью, ребенка, совместное старение, дом, полный внуков? Не смеши! От тебя она получит лишь боль! Ты останешься таким же, а она тихо увянет подле тебя, жалея, что отдала жизнь санклиту! Ей станет ясно, что у смертной лишь две роли в его жизни — игрушка и корм! Одиночество, боль и сожаление — вот и весь ее удел!
— Убирайся! — Драган двинулся на нее. — Господь свидетель, я за себя не отвечаю!
По моим щекам потекли слезы. Отшатнувшись от санклитов, я быстро пошла прочь — не глядя, не разбирая дороги, лишь бы подальше. Сердце рвалось на части. Лилиана права. Я влезла в их мир, не думая о том, что путь смертной мимолетен для него. Моя роль — транзитный пассажир, не более того. Любовь прекрасна, спору нет. Но каково мне будет, когда человеческая жизнь возьмет свое? Каждая новая морщинка причинит адскую боль. Я смогу думать лишь о том, что придет день, когда мое тело станет противно Горану. Что я ему в тягость, как чемодан без ручки — и бросить жалко, и нести неудобно. Одиночество, боль и сожаление — больше ничего.
Я очнулась на обрыве. Холодный ветер гладил лицо, залитое слезами, словно пытался утешить. Звездный полог накрывал темноту. Они будут всегда. В отличие от меня.
— Жизнь моя! — стальное кольцо обхватило талию. — Не слушай ее, умоляю!
— Она права. — Я попыталась вырваться. — Во всем.
— Зачем ты так? — он развернул меня лицом к себе. — Почему веришь этой твари, а не мне, родная?
— Отпусти, пожалуйста.
— Отпущу. Хоть это и убьет меня, отпущу, клянусь! Но выслушай, умоляю!
— Хорошо.
— Саяна, ты не игрушка санклита, поверь. Ты мой воздух! Я не человек, этого не изменить. Все бы отдал за возможность состариться вместе с тобой! Да, это неизбежная доля смертного человека. Но ты никогда не будешь мне противна, любимая, клянусь! Когда санклит встречает кару Господа, весь мир перестает существовать для него. Это одержимость, она лишь крепнет с годами. И когда ты… — Его голос задрожал. — Я не смогу жить без тебя, сокровище мое! Эту боль мне не вынести. Я уйду следом за тобой, надеясь догнать тебя и вновь быть рядом. Потому что это все, что мне нужно с того самого дня, когда Господь привел нас друг к другу.