Санкт-Петербург
Шрифт:
Царь отрывисто приказал гвардии майору Князь Хилкову, который мог не только воевать, но и хозяйствовать:
— Я послал с нарочными приказ в Москву — подготовить две тысячи мужиков. К нынешнему лету их приведешь. Понял?
— Понял, мин херц! Может съестные припасы привезти?
— Правильно мыслишь. Постарайся еще по зимнику протащить обоз. Закупи две тысячи пудов ржи. Надеюсь, на первое время хватит. И все прочее, что сможешь. Деньги для этого возьмешь а Алексашки Меньшикова.
Окрыленный такими словами царя, Дмитрий развил бешенную деятельность. Купить зерно оказалось проще всего. Благо
Людей и коней с санями ему собирал Ромодановский. Не сам, конечно, а через своих сотрудников, которых по-старому называл дьяками и подьячими. Грозному для всех и преданному Петру. Князь-кесарю многое прощалось.
За Дмитрием был только контроль качества, о чем он и старательно позаботился, забраковав шесть десятков мужиков (старые, калеченные и больные), шесть саней (рухлядь) и трех коней (старые и слабые). Недовольный Ромодановский, пришел, изрыгая проклятия и угрозы. И не все они были просто словами. Князь-кесарь мог арестовать и вздернуть на дыбу и без решения царя.
Самолично осмотрел забракованное, подумал, приказа Дмитрия не отменил, хотя и ушел, косо глядя на майора гвардии. Пронесло. Ромодановский был очень недоволен и, уходя, зло смотрел в сторону Дмитрия. Но и он понимал, что обманывать царя себе дороже и плохо выполненное задание может стоить не только успешной карьеры, но и собственной головы. Даже головы князь-кесаря. так что обошлось. Уф!
Глава 2
Выполняя поручение царя, Дмитрий не забывал и о своих личных меркантильных делах. Своя рубаха всегда ближе к телу даже у попаданца!
Несмотря на острую нехватку времени, самолично съездил в окрестности мануфактурной уже тогда Тулы и там нашел мастеров кузнечного дела. Разорившийся купчина продавал штат заводика (а точнее большой кузни) за сто рублей. Шестнадцать мастеров (с семьями) обошлись задешево. В Москве люди стоили куда дороже. Тем более маститые мастера. Вот и пополнению заводу Хилкова. Монстр будет, не как, конечно, в ХХI веке, но все равно большой.
Кстати и в Москве пришлось закупаться. Две семьи солеваров (всего пять мастеров, в том числе одна женщина, что для той поры было крайней редкостью) и опытный мельник (разумеется, с семьей). Общая сумма сто сорок рублей. Дмитрий кряхтел, постанывал под тяжестью страшного пупырчатого зверя, но деньги отдал, понимая, что добыча соли — золотое дно. Понял уже в это время. Без соли человек не проживет, его ведь не только в еду надо класть, но и защищать свои съестные запасы на несколько месяцев. А привозная соль будет очень дорогой, как, впрочем, и любые товары.
А ведь есть в окрестностях Санкт-Петербурга соль, хоть в море, хоть в отдельных горьких источников. Для XXI века, конечно, и по качеству и по количеству это было маловато, а для начала XVIII века нормально. Людей даже в строящейся столицы мало, а желудки их крепки. Лишь бы была вообще соль!
Ну а мельница — обязательный символ любого селения человека. Ибо, как-то никак не привыкнут люди кушать прямо зерном, как жвачные животные, для человеческого желудка обязательно требуется его сначала перемолоть. Так что хочешь — не хочешь, а вначале построишь церковь, а потом мельницу.
Наивный царь простодушно
В Подмосковье сумел еще купить водочный заводик, который вели три крепостные семьи. Начало есть, а потом он постепенно поменяет технологии. В России ведь для души очень важны поп и водка. Причем они незаменяемые, именно два инстанции — сначала церковь, потом трактир. Можно, конечно, и наоборот, но священник люто тогда ругаются из-за пьяных.
Для тела специально побывал на Кукуе, поспрашивал у местных иноземцев, некоторые жили в Москве столько, что почти полностью обрусели, предпочитая западному луковому супу русскую ботвинью и вчерашние щи. Но кое-какие связи с исторической Родиной они сохранили и смогли сделать свой скромный бизнес.
Побегав, Дмитрий сумел договориться, что ему с оказией перешлют пару пудов картошки. Местные иноземцы сами ее не очень-то ели, но для гвардии майора договорились. Покупка в Голландии обошлась в сущие копейки, но за перевоз пришлось заплатить целых семнадцать рублей, как будто майсенский фарфор вез. Кстати его еще не существовало.
А так ужас! Да и от Прибалтики до Москвы хлопот набралось. Картофель — не зерно, холода очень боится, пришлось утеплить с надеждой, что до будущего Санкт-Петербурга Дмитрий все же довезет и там (ух!) посадит.
За одним купил для себя несколько саней и коней (просто взять государственные не решился, понимая, что попасться у Петра на воровстве казенного имущества очень легко, а потом оправдаться практически невозможно), молочных коров, триста пудов ржи (немного, но хоть это), несколько сот кирок, топоров и лопат. Сверх этого купил почти сто пудов просто железа. Металл и изделия из него были взяты по совету старого мастера и по собственному размышлению.
К различного рода мастерам добавился немец Курт Бурманн. Бывший наемник русифицировался, принял православие и женился. Жилось ему за спиной Дмитрия вольготно, и тот совершенно не беспокоился, что Курт сбежит. Зачем? Жить в полунищей Германии без гроша в кармане было бы очень тяжело. В России он, хотя и крепостной, но ни разу не ложился спать голодным. И мастерская Курта по производству льняной ткани пользовалось большой популярностью. Даже стареньких родителей привез в Россию.
Ну и несколько сот крестьянских хозяйств со всем — скотом, летних телег и примитивных сох, от стариков до младенцев. В жизни все сгодится и даже старые люди тоже. Любое селение начинается с кладбища и церкви.
Ближе к сретенью тронулись. Шел февраль, с его знаменитыми тогда метелями и внезапными страшными морозами. Все-таки малый ледниковый период XVI — XVII вв. еще только заканчивался. Дмитрий, тем не менее, нервничал, торопился, подгонял возчиков. В Прибалтике из-за влияния Балтийского моря ближе к весне возможны даже в холодном начале XVIII века резкие потепления. А зимник проходит преимущественно по болотам и руслам рек. Станут до следующей зимы.
Через три недели обоз прибыл к Нотебургу. Царь метался по Прибалтике и по России, но ставка его официально располагалась около бывшей шведкой крепости.