Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года

Говоров Александр Алексеевич

Услышав это имя, Максюта поднял лицо. Перед ним действительно стоял его сосед по домику вдовы Грачевой.

6

– Ба, что за встреча!
– вскричал Холявин, тоже разглядев, кого он выручил.
– Это же не кто иной, как бравый корпорал градского баталиона, предмет воздыханий моей служанки!

– Господин Тузов!
– воскликнул и Антиох Кантемир, узнав унтер-офицера, которого накануне граф Рафалович выставил с лекции.

Третий преображенец, черноусый как янычар, подумал, что его товарищи встретили доброго

приятеля, и поспешил представиться:

– Сербан Кантемир, бездарный старший брат гениального младшего.
– Он толкнул Антиоха локтем и захохотал.

– Вот бы знал, кого спасаю, - сказал Евмолп, - вовек бы клинка не вынимал.

– И одет как-то странно...
– размышлял Антиох, глядя на порванный миллеровский кафтан.
– Неужели правда он шпион и его за это били?

– Хо-хо!
– сказал Холявин.
– Скорее всего, он с девицей здесь гуляет, оттого чуть вилы в бок и не заработал!

– Оставьте!
– провозгласил Сербан, который вдруг почувствовал симпатию к удрученному Максюте.
– Шпион! Девицы! Этого не может быть, потому что... потому что... Как это по-русски? Рожа у него честная.

– Так не желаете?
– предложил Антиох.
– Мы дадим вам своих людей, и они проводят вас домой.

– Благодарствуйте, - вымолвил наконец Максюта, отрываясь от дерева. Но я должен тотчас вернуться в тот вертеп.

– Куда, куда?
– воскликнули князья Кантемиры.

– Туда же, куда идем мы, - усмехнулся Холявин.
– И я знаю, что ему там надо. Философский камень он там ищет.

– Философский камень!

– Ну да! У нас вся слободка только и говорит, что украденный тот камень надо искать в одном из вольных домов.

– Чушь!

– Для чистой науки, может быть, и чушь. Но для него-то это служба. Шумахер его в Сибирь упечет.

Все принялись обсуждать горестное положение Максюты.

– Ну, любезный Тузов, - сказал Евмолп, - я знал, что ты, братец, хамоват, господского сословия не чтишь. Но что ты еще и глуп, этого, прости, я не знал.

Оба Кантемира схватили его за рукава, прося быть терпимей.

– А что?
– продолжал Холявин.
– Ну как же не глуп? Идти в логово татей одному, без плана, без страховки? Да и зачем? Надеется увидеть камень тот где-нибудь на буфете, схватить его и бежать? Ха-ха-ха!

Максюта молчал, щупая разорванный шов на боку.

– А ты бы что сделал на его месте?
– защищал его Сербан.

Холявин захохотал и отошел в сторону.

– Вот что, - предложил Антиох.
– Он же унтер-офицер градского баталиона, у них с полицией даже кафтаны одного цвета. Пусть обратится прямо к генерал-полицеймейстеру Девиеру.

– И правда!
– поддержал Сербан.

– Никак нельзя!
– ответил Максюта.

– Почему?

– Да он же первый ворюга! Преображенцы усмехнулись.

– Ну, - сказал тогда Антиох, - кому, как не вам, знать особенности

вашего прямого шефа? Действительно, что же сам господин Шумахер не обратится в полицейскую канцелярию? Значит, это ему почему-то невыгодно?

Они молчали, не зная, что и предпринять. В Мойке захлебывались лягушки, невский ветер шумел в кронах деревьев, а из вольных домов в Морской слободке доносились музыка и крики.

– Что стоим-то?
– подошел Холявин.
– Философский этот камень всем головы затмил. Пошли, там уж, наверное, Цыцурин седьмую колоду распечатал!

– Но вам возвращаться туда не стоит.
– Антиох положил руку на плечо корпорала.
– Теперь они вас просто убьют.

– Да не могут они меня знать!
– в отчаянии ответил Максюта.
– Не знают они меня! Это какая-нибудь ошибка.

Ему представилось, что колесо судьбы сорвалось с места и мчится невесть куда.

– Пойду, пойду!
– упрямо повторял он.

– Ну раз уж так, хочешь пойти под видом моего слуги?
– предложил Холявин.
– Мы тебя в обиду не дадим.

– Слуги?
– насторожился Максюта.
– Слуги - никогда.

– Слугой не хочешь?
– Холявин смеялся, показывая свои щучьи зубы.
– У тебя, как наша бабуся говорила, губа, братец, толста!

– Постой, погоди...
– остановил его Антиох.
– Тут дело щепетильное. А правда, - обратился он к Максюте, - в порванном кафтане вам все равно неудобно идти туда... Наденьте-ка ливрею одного из наших слуг, там в ихнем Аду даже комнатка есть для прислуги посетителей.

– Вы поступаете под защиту герба Кантемиров!
– пылко вскричал Сербан, распушив свой черный ус.

– Так будет вам лучше, - заключил Антиох.
– Эй, Камараш!
– подозвал он слуту.
– Отдай-ка свой армяк господину, а его одежду прими. Да смотри там за ним, не давай в обиду!

А Сербан предложил маску. Теперь маски были в большой моде, венецианские, черные, с птичьим клювом. Их носили даже в семье. Но от маски решили пока отказаться.

– Хорош, хорош!
– хлопнул по спине Максюту Холявин, когда тот надел княжескую ливрею.
– А может, в камердинеры ко мне пойдешь за сходную плату? Здесь в Санктпетербурге наемные слуги дороги, а денщик мне пока еще не положен. Не прачкину же дочь брать в камердинеры, ха-ха-ха!

И они двинулись к вольным домам беспечной гурьбою, за ними двигались слуги, обремененные фляжками, шпагами, масками господ. Позади всех брел Максим Тузов.

– Ну и что Остерман?
– теребили товарищи Антиоха.
– Продолжай! Что он там еще вытворил при дворе?

Антиох отстал, пошел рядом с задумчивым Максютой.

– Вы правда не боитесь вновь идти в этот дом? Максюта шел, ничего не отвечая. Низко пролетела птица, ждала наступления ночи. А ночь так и не приходила, вместо нее в просторах бледного неба выплыл двурогий полумесяц.