Саня или двойная свадьба
Шрифт:
Наступило лето, по вечерам мила, высунув от усердия язык, обводила яркими маркерами мои схемы. Это она называла окончательной доводкой. Я лихорадочно дописывала проект и готовила краткую десятиминутную его выжимку, с которой собиралась выступать на защите диплома.
Мила стала потихоньку уговаривать меня надеть на защиту диплома мое новое красное платье, а не мои любимые джинсы. Каждый день она находила все новые аргументы в пользу своего предложения.
– - Ты только представь себе, как эффектно ты будешь смотреться на белом фоне своих многочисленных схем.
– - Мила, ты повторяешься,
– - А ты подумала, что отвлечешь внимание комиссии на себя и дашь Борису приготовиться к защите, ведь ты в паре с ним защищаешься?
– - А почему это я должна думать еще и о нем?
– - Ну, просто ради себя самой надень красное платье.
– - Я буду чувствовать себя непривычно и забуду все на свете.
– - Даже если ты что-нибудь и забудешь, то комиссия посмотрит на тебя и все-все тебе простит.
– - За красное платье?
– - Не говори глупости. Ты давно уже готова к защите диплома, а платье станет завершающим штрихом.
Я уступила Миле, решив, что из чувства благодарности должна сделать ей приятное. Платье сидело на мне хорошо, хотя за последний месяц я сильно похудела. Мила помогла мне уложить отросшие и ставшие такими непослушными волосы.
Сама защита прошла для меня, как в густом тумане. Борис помог мне развесить чертежи и диаграммы. Я выступала с подготовленным материалом, отвечала на задаваемые вопросы. В зале с напряженным выражением на лице сидела Мила, крепко прижимая к себе сжатые кулаки. Рядом с ней сидел мой начальник, который вызвался довезти нас с Милой до института, решив, что весь ворох разрисованных ватманских листов нам с Милой без его помощи не удастся дотащить. Оставив свою машину около института, Максим прошел вместе с нами в зал, помог донести мои многочисленные схемы, а потом преспокойненько уселся в третьем ряду рядом с Милой. А как я надеялась, что он уедет на работу!
Я защищалась пятой, и, когда начала говорить, то взглянула в сторону Милы. Она ободряюще мне улыбалась. Председатель комиссии смотрел на меня доброжелательно, иногда слегка кивая головой в знак одобрения. Начальник сидел, чуть наклонившись вперед и сложив руки на груди, лицо его было совершенно непроницаемым. У меня сложилось впечатление, что, если я собьюсь или скажу что-нибудь не то, то он надерет мне уши. Но все прошло на удивление гладко, недаром я несколько раз дома репетировала свое выступление.
Борис защищался сразу после меня, я ему ассистировала: вешала схемы. Борис говорил долго и убедительно, но вопросов ему задавали намного больше, чем мне. После защиты счастливый Борис выскочил в коридор и заявил, что сегодняшнее событие мы обязательно должны отпраздновать. Я стояла в коридоре с букетом цветов, который мне подарили Максим и Мила. Как фокусники, они вдвоем, помогая, а скорее мешая друг другу, вытащили красные розы из рулона ватмана и вручили мне сразу после защиты. Я стояла в коридоре и прижимала к лицу розы, с наслаждением вдыхая их аромат и касаясь губами прохладных алых лепестков. Мила что-то весело мне говорила о своих переживаниях во время защиты. Одной рукой она держала под руку меня, а другой подхватила нашего шефа. Мне было так хорошо, что даже присутствие начальника меня совсем не раздражало. Слегка улыбаясь,
К нам подскочил радостный Борис и заявил, что молодым инженерам необходимо сегодня отпраздновать свое рождение. Наши ребята встречаются на квартире у Бориса, а завтра все вместе едем к нему на дачу. Мне совсем не хотелось куда-то ехать и веселиться. Единственное, против чего я бы не возражала, так это несколько часов сна. Последние дни я спала очень плохо. Мила называла мою бессонницу предзащитным синдромом.
Борис бесцеремонно схватил меня за руку и потащил к нашей группе. Я слегка сопротивлялась его напору, но Мила шепнула мне на ухо, чтобы я ехала развеяться, а она поедет на работу вместе с Максимом.
На следующий день я проснулась очень поздно, в квартире было совсем тихо. Мила с вечера собиралась поехать на дачу и проведать свои посадки. Я решила посвятить выходные приведению квартиры в порядок и посещению мамы.
Мила вернулась домой вечером в воскресенье уставшая и задумчивая. Я накормила ее приготовленным мною (впервые за последние несколько недель!) ужином, помыла посуду, прибрала на кухне и устроилась на диване перед телевизором, ожидая Милу, которая плескалась в душе. Может быть, когда она смоет с себя дачную пыль, то настроение у нее улучшится, и она расскажет мне, что ее тревожит?
Мила вышла из ванной, вошла в столовую и уселась на диван, подобрав под себя ноги.
– - Как ты поработала на даче?
– - Хорошо.
– - Как поживает твой сосед?
Не отвечая на мой вопрос, Мила стала расспрашивать меня о том, как мы отметили группой защиту диплома. Я ей рассказала, что вернулась домой рано, так как очень устала за последние дни и хотела отдохнуть. Мила молча кивнула и стала смотреть на экран телевизора.
– - А почему ты не поехала с Борисом на дачу?
– - спросила Мила через несколько минут.
– - Тебе не кажется, что мы с тобой ведем разговор, как два американских ковбоя?
– - Как это?
– - Очень просто. Вспомни, как было написано у О'Генри. Он писал, что ковбои в ходе разговора могут проскакать несколько миль, убить человека или сделать еще что-нибудь не менее важное, а уж потом, ответить на предыдущую фразу собеседника.
– - Цитировать наизусть ты явно не умеешь, но смысл передала верно.
– - Ладно, я пойду спать.
– - Ты сколько спала эти дни?
– - Много, и еще хочу и буду.
– - Посиди со мной немного. Как вы отметили окончание института?
– - Как обычно, собрались на квартире у Бориса, и далее по программе "трех П": поели, попили, потанцевали, а потом я потихоньку ушла.
– - Почему?
– - Просто скучно стало, очень хотелось спать.
– - А Борис?
– - Что Борис?
– - Он проводил тебя домой?
– - Конечно нет, я потихоньку ушла. А потом еще очень рано было. Я домой приехала в семь. Если бы я вернулась чуть пораньше, то могла бы поехать с тобой на дачу.