Сапфик
Шрифт:
Клодия вгляделась в склоны холмов, густо усаженные деревьями, и задумалась о том, сколько пушек прячет там королева. Охваченная внезапным страхом, сказала:
— Ты скучаешь по Кейро, а я скучаю по отцу. — Почувствовав спиной, как Финн дёрнулся, добавила: — Нет, я не считаю, что это правильно, и всё-таки… Наверное, его влияние на меня сильнее, чем я думала.
Он не ответил.
Клодия захлопнула оконные створки и направилась к двери.
— Постарайся что-нибудь съесть, иначе Ральф очень огорчится. Я возвращаюсь наверх.
Финн не пошевелился. Они
Она остановилась у двери.
— Выслушай меня, Финн. Если мы не справимся с Порталом, и ты выйдешь к врагу, как герой, королева всё равно разрушит дом. Теперь она удовлетворится, только продемонстрировав силу. Существует тайный проход за пределы замка, вход в него под конюшнями. Его однажды нашёл Джоб и показал мне и Джареду. Очень старый тоннель, ещё до-Эрный, он идёт подо рвом. Запомни это. Я должна быть уверена, что ты им воспользуешься, если они ворвутся сюда. Ты — король. Ты лучше всех нас знаешь Инкарцерон. Ты слишком ценен. Мы, все остальные — нет.
Финн долго не находил в себе сил для ответа. А когда повернулся, Клодия уже ушла.
Дверь тихо щёлкнув, закрылась.
Он вперил невидящий взор в деревянные доски.
28
Какой она будет — грядущая великая Гибель? Вы услышите плач, стенания, странные крики в ночи. Пропоёт Лебедь, Мотылёк одолеет Тигра. Цепи падут. Огни погаснут один за другим, растаяв, как сны на рассвете. Очевидным во всём этом хаосе будет лишь одно.
Тюрьма закроет глаза на страдания своих детей.
Дневник лорда Каллистона
Звёзды.
Джаред спал под ними, неловко свернувшись калачиком на шуршащей листве.
А с зубчатых стен Поместья на них пристально смотрел Финн, размышляя о том, что как бы ни были огромны расстояния между галактиками и туманностями, люди часто ещё дальше друг от друга.
Сидя в кабинете отца, Клодия наблюдала за мельтешащими на экране искорками и тоже видела в них звёзды.
О них грезила во сне Аттия, неудобно скорчившись на жёстком стуле в Тюрьме. Рикс тем временем самозабвенно набивал заново потайные карманы монетами, стеклянными дисками, платочками.
Яркой одинокой звёздочкой поблёскивала монетка, которую Кейро вертел между пальцами.
По всему Инкарцерону, по его тоннелям и коридорам, в его клетках и над его морями начали закрываться Очи. Одно за другим они гасли, постепенно погружая во мрак галереи, где люди выбирались из своих хижин, чтобы увидеть это; города, где служители мрачных и таинственных культов взывали к Сапфику; отдалённые залы, где столетиями блуждали кочевники, где сумасшедший Узник ржавой лопатой бесконечно рыл себе путь на свободу. Очи выключались везде: на потолках, в затянутых паутиной углах клеток,
Аттия пошевелилась во сне и пробудилась. Что-то изменилось, потревожив её, но она не сразу поняла, что. В зале царила темнота, огонь в камине почти погас. Кейро чутко спал, устроившись в кресле и перекинув ногу через подлокотник. Рикс о чем-то размышлял, не спуская с Аттии глаз.
Она осторожно нащупала Перчатку и коснулась её успокоительно шуршащих чешуек.
— Как жалко, что не ты загадала ту загадку, Аттия, — сказал Рикс шёпотом. — Я бы предпочёл иметь дело с тобой.
Он не спросил, в целости ли Перчатка, и Аттия знала, почему. Тюрьма услышит.
Потерев затёкшую шею, она ответила так же тихо:
— Что ты задумал, Рикс?
— Задумал? — Фокусник усмехнулся. — Я задумал величайшую из иллюзий. Какая это будет сенсация, Аттия! Люди будут рассказывать о ней внукам.
— Если к тому моменту ещё останутся люди. — Кейро открыл глаза. Он внимательно прислушивался, но вовсе не к словам Рикса. — Слышите?
Мерный ритм тюремного сердцебиения изменился.
Он стал быстрее, сдвоенное буханье звучало громче. Зазвенел хрусталь в люстре, и даже стул, на котором сидела Аттия, сотрясала лёгкая дрожь.
А затем, так громко, что Аттия подскочила, зазвенел колокольчик.
Высокий и пронзительный звук разрезал темноту; Аттия, скривившись, зажала руками уши. Раз, два, три, считала она звонки. Четыре. Пять. Шесть.
Когда отзвучал последний, серебристо-чистый, почти болезненный звонок, дверь открылась и вошёл Смотритель. Его тёмный сюртук был схвачен ремнём, за поясом торчали два ружья. В руке меч, в глазах — серые осколки льда.
— Поднимайтесь, — скомандовал он.
— А где твоя охрана? — Кейро лениво поднялся.
— Никакой охраны. Только я могу войти в Сердце Тюрьмы. Вы будете первыми — и последними — из его созданий, кто увидит Инкарцерон воочию.
Аттия почувствовала, как Рикс сжимает ей руку.
— Невыразимая честь, — пробормотал фокусник, кланяясь.
Поняв, что он рассчитывает получить Перчатку прямо сейчас, она сделала шаг в сторону, ближе к Смотрителю. Она сама сделает выбор, только она и никто другой.
Наблюдая за этим, Кейро холодно улыбнулся, чем вызвал раздражение напарницы.
Если Смотритель и заметил что-нибудь, то вида не подал. Он просто направился в угол комнаты и отогнул край гобелена, на котором были изображены лес и олени.
Позади гобелена обнаружилась подъёмная решётка, древняя и съеденная ржой. Джон Арлекс согнулся и обеими руками повернул старую лебёдку. Прокрутил её раз, третий. Скрипя и осыпаясь ржавчиной, решётка пошла вверх, а за ней показалась источенная червями деревянная дверца. Смотритель толкнул её. Поток тёплого воздуха устремился им навстречу. За дверью в жаркой темноте и облаках пара равномерно грохотало.