Сапфир. Сердце зверя
Шрифт:
Сапфир напрягся так, словно его мышцы налились сталью, вмиг затвердев, а я заморгала мокрыми ресницами, пытаясь понять суть услышанного и понимая, что эта ночь станет полнейшим откровением, когда будут сорваны все маски.
– …что значит «на охоту»?
– прошептала я, приподнимая голову и видя, как Франки поморщился, явно не желая вдаваться в подробности своего прошлого, которое он провел в стенах лаборатории, и бросая убийственный взгляд на Плута, язвительно выгибая бровь:
– У всех нас есть свои секреты, связанные с лабораторией. Так, Палач?
Плут
А вот теперь СТОП.
– Вы меня с ума сведете! ВСЕ!
– рявкнула я, шарахнув кулаком по телу Франки, и видя, как в его глазах промелькнула вина, от которой новая волна паники и горечи подкатила прямо к горлу, грозясь новой волной срыва, пока первая еще не успела убежать далеко.
У всех были какие-то тайны черт побери!!
Одна я представлялась полной дурочкой, которая всем верила и пыталась помочь в силу своих возможностей!
Странно, но в этот раз первым заговорил Плутон, который чуть улыбнулся, и дернул плечом, затянутым в свою черную водолазку:
– Сапфир имеет в виду форму моей одежды.
– Ага, отлично. Это все объясняет, - сухо и мрачно отозвалась я не без доли язвительности, видя, как губы мужчины дрогнули в улыбке, когда он снял с себя маску, закрывающую пол-лица.
– Такую форму носит особый вид охраны в лабораториях, которые задействованы в тех отсеках, где идет работа именно со зверолюдьми. Не думаю, что ты видела их, когда бывала там.
Я просто забыла, как моргать, вылупившись на обоих мужчин, которые кивнули почти синхронно.
– Только их маски закрывают все лицо на тот случай, если будет применен особый газ, от которого мы вырубаемся и становимся бессильными, - тихо добавил Сапфир.
Я долго пыталась понять в каком русле мне думать сейчас, и каким образом униформа мучителей зверей оказалась на самих зверях. Самым логичным было то, что они ее украли, когда угробили пару-тройку таких охранников.
Но тогда вопрос оставался в том, для чего именно она понадобилась им…
– А охота? – подняла я ресницы на Сапфира, давая понять, что несмотря на свое состояние я не забыла совершенно ничего, и намерена теперь докапываться до самой сути, чего бы это не стоило. Потому что едва ли мне могло стать хуже, чем было сейчас!
– Меня использовали для диверсий и устранения некоторых личностей, неугодных администрации лаборатории, - тихо отозвался Франки, глядя в мои глаза так, словно не был уверен, что я смогу, верно, расценить услышанное.
– Вроде наемного убийцы?
– Да.
Разве это не было логичным, учитывая все возможности этого создания?
Зачем армия и отряд головорезов, когда он может сделать все один - быстро, тихо и со знанием дела.
– Как они были уверены в том, что ты вернешься в лабораторию, после того как сделаешь дело?
– Изначально в меня был вживлен некий чип, с помощью которого могли контролировать не только мои передвижения, но и вырубить, если я пытался сделать что-то не так. Как правило, приходил в себя я уже в клетке, - тихо отозвался
– Так происходило несколько раз, а потом все поняли, что этим меня не усмирить и рано или поздно я все равно сбегу. Поэтому решили, что на меня стоит воздействовать другими методами.
– Сердце зверя, - выдохнула я с дрожью, так и не сумев забыть с какой злобой и высокомерием были сказаны эти слова тем, кого я считала отцом.
– За мое неповиновение стали убивать по одному. Беру, из тех которых содержали в лаборатории. Они приводили его к моей клетке. Показывали. Чаще всего рассказывали о том, где поймали. О семье, родителях, иногда о детях...а потом спрашивали каким способом я предпочитаю, чтобы они лишили его жизни.
Я не хотела, чтобы Франки продолжал, подавшись вперед и утыкаясь в его грудь лицом, ощущая какой непривычно холодной стала его кожа и как снова заколотилось сердце, боясь себе даже представить какие ужасы ему приходилось не только пережить самому, но и увидеть, навсегда ломая психику и веру хоть во что-то хорошее и светлое.
Они сделали из него зверя сами, посадив на цепь и каждый раз вырывая кусок сердца с каждым умершим и растерзанным Бером, который едва ли был в чем-либо виноват, кроме того, что был особенный, не такой, как люди.
Но теперь я чувствовала до глубины души, почему он стал именно таким, и откуда была в нем эта животная страсть к убийствам и причинению боли.
– …большинство из тех Беров не были даже чистокровными. Они были и в половину не такими сильными или выносливыми, жили среди людей и имели настоящие семьи. А я не мог сделать ничего, чтобы если не спасти их, то хотя бы облегчить боль…
Я тяжело сглотнула, не ожидая, что мой зверь может чувствовать настолько остро и болезненно свой род, который считал его предателем лишь потому, что тот рос среди людей, но прекрасно понимая, что он чувствовал все это время.
– Поэтому я должен вернуться в лабораторию завтра на рассвете, если не хочу, чтобы перебили всех, кого оставили ради моей приманки. В этот раз всех до одного.
Плутон, который притих и старался не смотреть на Сапфира все это время, словно не хотел его смущать, вдруг тихо выдохнул:
– Если уже всех не перебили.
Под моими ладонями, что лежали на груди Франки, сердце словно содрогнулось, сначала застыв, а затем сделав один судорожный, сильный удар и снова замерло.
– Для того, кто провел чертовски много времени в лаборатории рядом с этими упырями в халатах, ты слишком наивный, Сап,- и пусть Плутон сказал это с легкой улыбкой на губах, в нем не было и доли усмешки или попытки как-то унизить.
Наоборот, я бы сказала, что по взгляду этих обычно лукавых и наглых глаз, где-то в душе Плут понимал его как никто другой, и страшно было узнать по какой причине.