Сапфировая скрижаль
Шрифт:
— Тогда кто? И по какой причине?
— Не знаю.
— Мактуб, — вздохнул стоявший на коленях возле тела молодого человека шейх. — Я сохранил ему жизнь, но было предопределено, что смерть его настигнет.
Мануэла осталась в седле. Бледная, как снежная статуя, она, стиснув зубы, смотрела на жуткую сцену. Молодая женщина была согласна с Варгасом: Святая Германдада тут ни при чем. Это мог сделать только человек с птичьей головой. Не питая особых иллюзий, она огляделась. Сейчас Мендоса со товарищи наверняка уже где-то залегли. Она представляла, как
В последующие дни царило сущее пекло, и они были вынуждены часто останавливаться, чтобы не получить солнечный удар. Но как только снова трогались в путь, горячий ветер опять бил в лицо.
«Дыхание дьявола», — назвал это Сарраг. И объяснил: однажды, на заре времен, Ад пожаловался Всевышнему, сказав: «Господи, сделай что-нибудь, я сам себя пожираю!» И тогда Господь разрешил ему дыхнуть дважды: один раз зимой, другой — летом. Именно в это время на нас обрушивается самый сильный холод и самая сильная жара.
Мануэла не смела глядеть Рафаэлю Варгасу в глаза. Вечером, когда разбивали лагерь, она предпочитала держаться в сторонке. Одна лишь мысль оказаться с ним рядом вызывала у нее приступ паники. Когда он к ней обращался, она старалась свести разговор к праздной болтовне. С тех пор как они покинули Саламанку, молодая женщина чувствовала себя в роли подсадной утки все хуже. Что с ней происходит? Неужели чувства, что она питает к Варгасу, поколебали ее изначальную решимость? Да, никаких сомнений.
Все эти годы Мануэла отказывалась подпускать к себе мужчин не столько из-за излишней скромности, сколько из стремления к независимости. Сама мысль, что ее сердце может оказаться в зависимости от мужчины, каким бы чудесным он ни был, казалась ей невыносимой. Но что сильнее всего выводило ее из равновесия — в чем она едва осмеливалась признаться самой себе, — это непреодолимое, жгучее желание, которое вызывал у нее Варгас. Когда он двигался, разговаривал, движения его рук и губ, взгляды, которые он бросал на нее, — все будоражило ее чувства. А когда она засыпала, то видения обнаженных, бесстыдно сплетенных тел тревожили ее сон.
Все это напоминало ей чувство, которое она испытала однажды, давным-давно. Ей было лет шестнадцать. Один из друзей отца, мужчина лет сорока, просто очаровал ее. И она, воспитанная в понятии, что томление плоти — грех, мечтала о том, чтобы нарушить эти запреты. Ночи напролет она предавалась фантазиям, испытывая непонятные и очень яркие ощущения, источником которых было ее собственное тело. Позже она поняла, что это не мужчина ее очаровал, а таинство любви. Сейчас ощущения были те же, только куда сильней.
Она разум потеряла. Рафаэль Варгас — священник. Он принадлежит Богу. Да еще эта миссия, которую ему доверили. Нужно держаться. Ей следует думать только о долге. Ни о чем другом.
На седьмой день путешествия, после полудня, на горизонте показались
Когда до городских стен оставалось не больше двух лье, Эзра с Саррагом потребовали остановиться. Они окончательно выдохлись.
— Если в намерения Баруэля входило нас уморить, — вздохнул раввин, тяжело опускаясь на землю под оливой, — то ему это почти удалось.
— Не волнуйтесь, — пропыхтел шейх, — вы отойдете в мир иной не один. Я составлю вам компанию.
— Какой нынче день?
— Пятница, — ответил Варгас.
— Нет! Не говорите ничего, ребе! Из-за вас мы потеряли уйму драгоценного времени! С самого нашего отъезда из Гранады каждую пятницу, на закате, будь то дождь или ветер, вы заставляли нас останавливаться и торчать на месте до следующего вечера. Поверьте, если вы пропустите один шаббат, то я уверен — с учетом обстоятельств, — что Создатель на вас не обидится ни в этом мире, ни в мире ином.
— Дорогой мой, запомните раз и навсегда, что только смертельно опасная ситуация может послужить причиной для несоблюдения шаббата. Но что куда хуже и серьезней — настало время молитвы, а я полностью лишился сил. Стыдно сказать, но я совершенно не способен выполнить мой долг перед Всесильным.
— И Шайтан пернул… — расхохотался Сарраг. У его компаньонов отвисла челюсть.
— Что вы только что сказали? — переспросил монах.
— И Шайтан пернул, — невозмутимо повторил шейх. — Мухаммед, когда говорил об упрямом нежелании дьявола подчиниться воле Аллаха, обычно отпускал такой комментарий: «Когда вас призывают к молитве, Шайтан поворачивается спиной и пускает ветры, чтобы не слышать этого призыва». — И подытожил: — Поэтому я и сказал: и Шайтан пернул…
Мануэла с Варгасом не выдержали и разразились хохотом к вящему удовольствию шейха.
— Все это весьма поучительно, — произнес Самуэль Эзра, — но должен заметить, что, хоть мы и у ворот Бургоса, сие не означает, что четвертый треугольник у нас в руках.
— Вы настолько не доверяете тем сведениям, что я расшифровал?
— Вы имеете в виду мосты?
— Конечно. Уверен, мы найдем их на реке Арлансон. И ад, и рай.
— А вы никогда не задумывались, почему Баруэль выбрал этот тайник, а не другой? — поинтересовалась Мануэла.
— Какая разница, — отмахнулся Сарраг. — Там или тут…
— Вы меня поражаете! Разве не вы всегда утверждали, что Абен Баруэль не оставил места для импровизации? Остановите меня, если я ошибаюсь. Первый треугольник находился на вершине башни. Кровавой башни. Символа тамплиеров, жестокости и нетерпимости. Второй находился в гроте Мальтравьесо. И вы сами, шейх ибн Сарраг, объяснили нам, сколько в этом скрытых смыслов, не говоря уже о пещере, которую каждый носит в себе. Третий треугольник мы нашли под саркофагом епископа в Саламанке. Разве не противоборство учености и знаний с мракобесием хотел вам показать ваш друг?