Сапфо, или Песни Розового берега

Клюкина Ольга Петровна

— Хорошо, что я тебя застала, Алкей, — проговорила, несколько запыхавшись, Сапфо. — Я думала, что не догоню.

— О, прекраснейшая из прекрасных! — тут же на полном ходу остановил бигу Алкей. — Ты давно меня уже перегнала! Но я не могу поверить своим глазам: неужели ты вернулась с прогулки только специально затем, чтобы проводить меня?

— Да, и за этим тоже, — ответила Сапфо. — Но я также хотела поговорить с тобой о своей подруге, о Филистине…

— О нашей невесте? — улыбнулся Алкей. — Подумать только, Сапфо: две свадьбы сразу — у Филистины и у твоей дочери. Но ведь можно было бы справить

сразу три свадьбы, и тогда веселье получилось бы еще больше. Подумай об этом, Сапфо, пока еще не поздно!

— Хорошо, я подумаю, — привычно проговорила Сапфо. — Но я хотела узнать, Алкей, будет ли участвовать сегодня в вашей вечерней сходке Митридат или он сейчас находится в отъезде?

— Покровитель Филистины? — уточнил Алкей. — Да, я думаю, что увижу его сегодня в нашем кругу и буду иметь возможность поговорить со всеми из своих друзей. Леонид попросил меня узнать о хорошем доме на продажу. Ты хочешь попросить, чтобы я раньше времени не выдавал никому ваших женских тайн?

— Насколько я знаю, Митридат в свое время выставлял на продажу дом, в котором сейчас живет Филистина. Поговори с ним: может быть, он согласится продать именно этот дом, чтобы Филистина осталась в нем жить, как и прежде, но при этом могла бы чувствовать себя там хозяйкой? И вот что еще: если Митридат вдруг начнет жадничать, я сама могла бы добавить из своих средств недостающую сумму. Думаю, от больших денег Митридат не сможет отказаться.

— Но зачем? — удивился Алкей. — Ведь в Митилене много домов ничем не хуже.

— Ах, я слишком хорошо знаю нашу нежную Филистину, — пояснила Сапфо, невольно подражая интонациям подруги. — Поверь мне, Алкей, слишком большие перемены — словно тяжелый камень для ее хрупкой души. Для Филистины лучше всего было бы пока пожить в привычной обстановке, в доме, где ее будут окружать прежние вещи и слуги, а уж потом… Потом будет видно.

— Но зачем это тебе, Сапфо? — не понял Алкей.

— Что поделаешь, душевный покой любимых людей стоит недешево, — коротко пояснила Сапфо. — Но за него не жалко никаких денег.

«Проклятье! Если бы мужчины пеклись друг о друге так, как это умеют делать женщины, — с невольной завистью подумал Алкей. — У нас все не так: дружба дружбой, но каждый за себя, и денежки сроду врозь…»

Но быстрый ум Алкея тут же нашел утешительное объяснение:

«Ну и что! Выходит, так нарочно сделали боги, чтобы мужчина чувствовал свою силу и никогда не ждал ни от кого помощи…»

— И как только ты успеваешь думать обо всех своих подружках? — сказал Алкей вслух. — Хотелось бы верить, что когда-нибудь ты будешь так же переживать и о своем новом доме, а точнее, о нашем общем доме…

И Алкей снова выразительно взглянул на Сапфо, надеясь, что она что-нибудь скажет в ответ, но женщина только слегка пожала плечами, которые, надо сказать, у нее были на редкость красивыми и гладкими.

— Так и быть, Сапфо, — проговорил Алкей, тоже сделав серьезное, озабоченное лицо и снова хватаясь за вожжи. — Я поговорю сегодня с Митридатом о твоем деле и постараюсь его уладить. Я полагаю, что если бы Леонид просто захотел отнять у него гетеру, то могла бы возникнуть немалая склока, но так как он берет Филистину в законные жены, то Митридат не должен сильно обижаться. Тем более, я слышал, ему сейчас

не до того — на днях он собирается в Персию с большой партией оливкового масла, и все время проводит на давильне, позабыв, что такое сон, а также про спальни с гетерами и мальчишками…

— Спасибо. Алкей, я всегда считала тебя хорошим другом.

— И все? Разве ты не поцелуешь меня на дорожку, Сапфо? — спросил Алкей, со смехом указывая пальцем на щеку. — Ха, я и забыл — для этого мне сначала следует перемазаться углем или глиной, а то будет как-то непривычно. Сдается мне, чтобы вызвать твою любовь, фиалкокудрая, нужно быть рабом на галере, чернокожим дикарем либо прокаженным.

— По меньшей мере — женщиной! — улыбнулась Сапфо.

— Но это мы еще посмотрим! Уверяю тебя, что наступит время, когда ты будешь гораздо больше всех, вместе взятых, ценить одного великого поэта, который, к тому же, сделал наш славный Лесбос самым процветающим государством! Но-о-о, вперед, четвероногие!

И Алкей лихо тронулся с места, оставляя после себя на дороге облако пыли и с улыбкой думая о своем вкладе в государственные дела, представляя эффектное сегодняшнее выступление перед друзьями с цитатами из Солона и одновременно мысленно обозревая свою пока что пустую спальную комнату, в которой непременно когда-нибудь окажется Сапфо, а также Фаон.

Сапфо — на правах законной супруги, а Фаон — как друг семьи, бедный родственник, сирота, ученик, сладкий дружок — да как угодно!

Главное, что все это случится совсем скоро и принесет с собой немало новых радостей.

А Сапфо, как только зашла в дом, вдруг услышала чье-то пение.

Незнакомый, несколько робкий, но очень красивый голос выводил длинную песню о свадьбе Андромахи и Гектора, которую Сапфо сочинила несколько лет назад в подражание Гомеру, когда в школе устраивался большой праздник, посвященный великому слепому поэту:

…Гектор с толпою друзей через море соленое На кораблях Андромаху везет быстроглазую, Нежную. С нею — немало запястий из золота, Пурпурных платьев и тканей, узорчато вышитых, Кости слоновой без счета и кубков серебряных … [39]

39

Перевод В. Вересаева

— Кто это? Кто это поет? — удивленно спросила Сапфо Дидамию, которая в одиночестве сидела в комнате за маленьким столиком, делая на папирусном свитке какие-то пометки.

— Т-ш-ш! Тихо, — приложила палец к губам Дидамия. — Наша Гонгила вдруг сегодня прочистила свое узкое горлышко.

— Какой, оказывается, у нее красивый голос! — удивилась Сапфо. — Странно, что она никогда раньше не пела вместе с нами.

— Ничего, бывает, что человек не умеет услышать свой истинный голос и до глубокой старости, — рассудительно ответила Дидамия. — А зато другой так накричится в детстве, что уже в юности замолкает до конца дней. У всех людей свое время, главное — не вмешиваться в волю богов…