Сарнес
Шрифт:
— Или мне стоит величать вас Заместителем Министра?
— Все благодаря тебе, — отозвался Баосян на том же языке. — Трудно было?
— С заместителем-то? Не особо.
Мысль о почившем предшественнике Баосяна не волновала. Она была абстрактной, как строчка в учетной книге: человек сводился к скромному количеству золотых таэлей, потраченных на то, чтобы от него избавиться.
— Должность Министра и непыльная, и больше подходит принцу крови, — сокрушался Сейхан. Он был сэму, выходец из далекого Хорезма на западе. Темная борода наполовину скрывала его угловатое, некрасивое
— Заместитель Министра — это же пустое место.
Они неторопливо прогуливались по колоннаде. Усталого Баосяна мутило от изнуряющей жары. Под жгучим солнечным оком черепичные крыши Дворцового Города искрились пестрой мозаикой кораллово-красных, темно-зеленых, лазурных оттенков. Под крышами виднелся высокий край белокаменной стены. Ханбалык, столица, выстроенная Ханом Хубилаем в честь собственной победы, была царицей городов. На подступах к ней путников встречали широко раскинувшиеся окраины с усадьбами, постоялыми дворами и веселыми домами. Затем из-за горизонта выплывала массивная городская стена с одиннадцатью укрепленными воротами, за которой скрывался внешний город. Сердцем внешнего города был Императорский Город с ухоженными парками и озерами, созданный для увеселения правящей семьи. И лишь внутри него прятался, как косточка в абрикосе, белостенный Дворцовый Город, где, сверкая, вставала из мраморного моря резиденция Великого Хана. Шагая по тени дворца, равного которому размахом не было меж четырех океанов, Баосян подумал, что все это должно вызывать благоговение. А он чувствовал только отвращение к новизне. Лазурно-голубые флаги Великой Юани колыхались над далекими белыми стенами. На фоне затянутого дымкой неба они казались миражом.
Спустившись на площадь, Баосян и Сейхан столкнулись с группой служанок, бегущих впереди паланкина, который тащили на плечах гаремные евнухи. Процессия поравнялась с ними и приостановилась. Императрица свысока испепелила их взглядом. Ее лицо, подсвеченное снизу отраженным от площади светом, казалось белым, как у голодного призрака.
— Позвольте дать вам совет, Принц Хэнани. Дворец — это совсем не то же самое, что ваша жалкая маленькая провинция. Возвращайтесь домой, иначе пожалеете.
Евнухи унесли ее прочь. Дворцовые евнухи были рабами из вассальных государств вроде Корё, но Баосян с приливом ненависти вспомнил генерала Оюана. Паршивый евнух, сколько ему доставалось любви и заботы, Баосяну даже не снилось. А эта неблагодарная скотина, разрушив до основания жизнь Баосяна, упивается жалостью к себе.
— Иметь Императрицу своим врагом нехорошо. — Угловатые черты Сейхана еще больше заострила тревога. — Она, может, и не в фаворе, но власть у нее есть.
Баосян мрачно рассмеялся.
— Как думаешь, сколько времени у меня есть на поиски покровителя? Когда она подошлет ко мне своих людей? Счет на недели или дни?
— Досточтимый Принц, — спросил бледный и мрачный Сейхан. — Зачем мы здесь?
— Не приходило ли тебе в голову, что я намерен спасти Великую Юань от самой себя?
Сейхан одарил его красноречивым взглядом.
— Не сомневаюсь, Принц Хэнани
Баосян заметил с сарказмом:
— Но ведь похоже, что они действительно собираются просто явиться на поклон к Мадам Чжан и попросить у нее царство обратно.
Уж, конечно, Главный Советник был опечален гибелью Эсеня. Без Эсеня и его прихвостня-предателя Оюана — то есть без хэнаньской армии, сдерживающей мятежных южан, — лишь центральная армия Главного Советника удерживала Великую Юань от падения. А эту армию на юге не задействовали более десяти лет. Возможно, Советник почувствовал, в какой опасности находится Империя. Вспомнив безвольного Великого Хана и змеиное кубло его наложниц, Баосян подумал, что Советник чуть ли не единственный, кто все понимает.
— Заместитель Министра — пустое место, — согласился он. — Однако самая опасная фигура — та, о которой никто не знает, что она в игре.
Помедлив, Сейхан осторожно спросил:
— А в какую игру вы играете, досточтимый Принц?
Баосяну мигом вспомнились нависшие над ним презрительные лица. Казалось, достаточно одного их недоброго взгляда, чтобы он съежился и пропал с глаз долой. На деле же каждая капля неприязни только подпитывала черный океан внутри него. Баосян с ненавистью в голосе выпалил:
— Все смотрят на меня, как будто я враг рода человеческого. Позорище. Насмешка над всем, что ценят монголы. Да им и не снилось, на что я способен.
Баосян почувствовал, как бешено бьется сердце. Он хотел царапнуть по поверхности, но резанул слишком глубоко и выставил свое безобразие на всеобщее обозрение. Выражение лица Сейхана стало еще более сдержанным. Наверное, в душе ему противно. Баосян не мог его винить в этом. Кому хочется прикасаться к чужой открытой ране, рискуя заразиться?
В ярости от стыда, Баосян развернулся на каблуках и направился в сторону ближайших ворот, ведущих из Дворцового Города.
— Где там эта должность, за которую я столько заплатил?
Министерство доходов, как и все прочие министерства и секретариаты, располагалось в центральной части Ханбалыка, в Коридоре Тысячи Ног, на широкой улице, соединявшей главный вход в Императорский Город, массивные ворота Чонтянь со стороны юга и средние ворота в южной стене Ханбалыка. На взгляд Баосяна, которого смертельно раздражало все вокруг, здание министерства со своими голубыми карнизами и позолоченными коньками крыш выглядело таким же чистеньким новоделом, как и вся столица в целом. Единственное, что здесь было старше монголов, — гибискус, рыжим пламенем окаймляющий дорогу.
— Как недолговечна красота этих деревьев!
Баосян подпрыгнул. Старый коренастый монгол в чиновничьей красно-коричневой мантии, с седыми косичками, торчащими из-под лакированной муслиновой шляпы с длинными выступами с обеих сторон, подкрался к нему незаметно — башмаки у него были подбиты войлоком. Он продолжил по-монгольски с местным акцентом:
— Через недельку-другую вся улица будет усыпана листвой по колено.
Тут до Баосяна дошло, кто перед ним, и он быстро поклонился.