Сашенька
Шрифт:
— Все согласны с заместителем редактора? Ставлю на голосование. — Все пятеро подняли руки. — Мы можем опубликовать следующую статью о джазе как выражении протеста американских негров против капиталистического гнета. Клавдия, ты сама напишешь или кому-то поручишь? А снимки? Мы разместим снимок профессионального танцора или пошлем фотокорреспондента в «Метрополь»?
Редколлегия согласилась разместить снимок профессионала: в «Метрополе» иногда встречаются чуждые элементы. Наконец они решили все вопросы.
Летучка
— Знаете, Утесов и Цфасман на праздники играли у нас на даче.
Сашенька была не в состоянии удержаться и не похвастать хоть чуть-чуть.
Повисло неловкое молчание, Сашенька тут же пожалела о сказанном.
— Они дадут журналу интервью? — спросила Клавдия.
— Ну, тогда, при сложившихся обстоятельствах, я не могла просить, — сказала Сашенька, выпуская струйку голубого дымка.
— Но я над этим подумаю.
Раздался стук в дверь, вошла секретарша Сашеньки, Галя.
— Вас ожидает автор.
— Ему назначено?
— Нет, но он очень самонадеян. Он говорит, вы знаете, кто он, и хочет извиниться.
В боку у Сашеньки закололо, как будто она взбежала на гору.
— Вероятно, это писатель Беня Гольден, — произнесла она. — Какая наглость! Очень невоспитанный человек. Галя, скажи ему, что у меня нет времени.
— Беня Гольден? — переспросил Сашенькин коллега, Миша Кальман, кладя портфель на стол и затягиваясь. — Он напишет статью для журнала?
— Откуда вы его знаете? — спросила Клавдия, выпучив глаза. Она не двигалась с места, а когда затягивалась, раздавалось чмокание.
— Я с ним не знакома. Но он приезжал к нам на дачу на праздники.
— Наверное, устраивали большой прием, — заметила заместитель редактора, одетая в бесформенный грязно-коричневый сарафан. — Утесов, Цфасман, теперь еще и Гольден.
Сашенька пожалела, что похвасталась гостями. Она повернулась к Гале.
— Я не желаю с ним встречаться. Он должен договориться о встрече. Кроме того, я слышала, что он исписался: за два года не выдал ни строчки. Галя, передайте ему, пусть уходит.
— Хорошо, товарищ, — ответила Галя.
— Нет, подождите! — воскликнул высоким растерянным голосом Миша Кальман.
Галя повернулась, собираясь выйти.
— Передай ему, Галя, — настояла Сашенька, Галя направилась к двери.
— Подожди! — заявил Кальман. — Я поклонник его творчества. Нашему журналу так редко выпадает возможность сотрудничать с писателями его калибра! Нельзя упускать такую возможность!
Выпуклые, как у большого красного рака, глаза Клавдии вытаращились на Сашеньку.
— Неужели вы позволите личному возобладать над общественным? — удивилась она.
Сашенька почувствовала, что опасно переигрывает в своей неприязни. Искупавшись в величии
Может, Беня не такой уж и негодяй?
— Подожди минутку, Галя, — наконец сказала она.
Галя, хихикая, остановилась.
— Товарищи, нам необходимо решить, действительно ли мы хотим, чтобы он написал статью в «Советскую женщину».
Клавдия заметила, что Гольден вместе с Эренбургом и Бабелем был членом советской делегации на Конгрессе писателей в Париже в 1936 году. А в 1937 году принимал участие в мероприятиях, посвященных столетию со дня смерти Пушкина.
— Его рассказы невозможно забыть, — сказал Кальман, крутя на пальце свои седые локоны. Сашенька вспомнила, что некоторые видные военные, с которыми Беня общался, были разоблачены как враги народа и расстреляны в 1937–1938 годах. Его заступник Горький умер, многие писатели были осуждены.
— Но что написал Гольден за последнее время? — спросила она.
— Может, это своеобразный протест против партии? Или это указание культсовета со Старой площади?
— Я позвоню Фадееву, — ответила Клавдия. — И в Центральный комитет, в культаппарат Жданова.
— Предложение принято. Клавдия, о чем бы вы хотели, чтобы он написал?
— Например, о бисквитной фабрике «Большевик», которая изготовила самое большое в мире шоколадное печенье в форме танка на день рождения товарища Ворошилова. Гольден мог бы поговорить с рабочими и выяснить, как коммунистическая смекалка помогла им создать из печенья дуло пушки…
Фабрика «Большевик» гремела на страницах журнала, однако Сашенька нахмурилась, когда представила, что скажет Беня о статье про печенье, его форму и размер…
— Или, может, о танцах? — предложила Клавдия. — Под моим непосредственным руководством.
— Товарищ, вы сами предлагали куда более интересные темы, — ответила Сашенька. — Помните заседание нашего женсовета? Вы предложили статью о детдоме для детей врагов народа!
— Это животрепещущая тема классового исправления и перековки личности, — подтвердила Клавдия.
— Это как раз тема для серьезного писателя. Мы отведем под это целый разворот, пять тысяч слов. Я слышала, что детдом — отличное место, что многих детей усыновили советские семьи. Что ж, товарищи, стоит мне просить его написать очерк о детском доме им. Ф. Э. Дзержинского, где воспитываются дети изменников Родины?
Сашенька почувствовала усталость. Было уже семь вечера, а Карло проснулся в шесть утра и залез к ней в постель. За окном Москва окрасилась багрянцем летнего вечера. Несмотря на пятилетний план и здания, где вовсю кипела работа, было что-то в этой сцене старомодное. Улицы были пустынны, машины редки. По Петровке неслась конная повозка с овощами.