Сатана и Искариот. Части первая и вторая
Шрифт:
Когда мы все обменялись мнениями, выяснилось, что в то время, как мы все следили за Уэллером и асьендеро, один из полицейских увидел второго всадника, тоже белого, появившегося в том же самом месте, но потом быстро исчезнувшего. То, что разиня-полицейский только теперь сказал нам об этом, вряд ли можно было простить, потому что второй всадник должен был быть либо отцом Уэллера, либо самим Мелтоном. Преследование этого всадника я посчитал ненужным. Такую погоню могли провести только я да Виннету, а если мы далеко уедем, то все оставшееся общество весьма странного состава могло бы перессориться и разбежаться.
Мы были
Больше всего меня беспокоило то, что неизвестный знал наши имена, потому что их громко кричал молодой Уэллер. Значит, он действительно прилежно потрудился, чтобы юма были готовы к нашей встрече. Само собой разумеется, что я основательно обругал асьендеро, потому что он был виновен во всем, но не хотел этого понимать.
И снова дорога побежала под нашими ногами или, скорее, под конскими копытами. Я опасался отпускать одного Виннету вперед и поехал вместе с ним. Могло ведь случиться и так, что неизвестный всадник прервет свое бегство и постарается еще понаблюдать за нами. В таком случае ему будет необходимо спрятаться с лошадью в лесу, а значит, надо было очень внимательно присматриваться к его следам.
Однако вскоре мы убедились, что он ускакал. За нами двоими ехал Убийца юма со своим братом, а между ними находился Плейер. Его я намерен был держать поблизости от себя, так как он, в сущности, был нашим проводником. Уэллера окружали мимбренхо.
Дорога уходила в гору. По обе ее стороны сначала раскинулся лес, потом деревья остались только с левой стороны, но вскоре они кончились. Теперь вокруг простиралась травянистая равнина, так что следы можно было читать столь же легко, как крупные буквы на страницах букваря.
Теперь было совершенно ясно видно, что двое всадников ехали нам навстречу, но только один из них скакал перед нами. Через лес он двигался быстрым шагом, а выехав на равнину, пустил лошадь в галоп. Но перед этим он, как уже было сказано, сошел с лошади. Зачем? Чтобы выяснить это, мы оба, то есть Виннету и я, спешились и занялись осмотром местности. Носки его обуви были направлены в сторону лошади, а каблуки то сильнее, то слабее вдавливались в землю. Я вопрошающе посмотрел на Виннету, он утвердительно кивнул, потому что понял: мое мнение совпадает с его собственным. Именно на этом месте всадник подтягивал подпругу, чтобы поувереннее чувствовать себя в седле при скачке. Затем, апач указал в сторону, где трава была так примята, словно на ней лежали два предмета, тонких с одной стороны и широких — с другой.
— Уфф! — сказал он при этом. — Это не удивляет моего брата Шеттерхэнда?
— Интересно. У человека было два ружья, которые он при затягивании подпруги отложил в сторону, чтобы освободить себе руки.
— Я знаю только одного человека, который ездит с двумя ружьями, и этот человек — ты. Одно ружье — собственность улизнувшего от нас всадника, другое ему не принадлежит.
— Вероятнее всего, это так. Зачем бы ему из Альмадена
Мы продолжали свой путь, но вскоре следы, по которым мы ехали, разделились: двойной след, шедший нам навстречу, уходил на север, тогда как след всадника-одиночки сохранял прежнее восточное направление. Мы снова остановились.
— Так какое же из этих направлений ведет к Альмадену? — спросил я Плейера.
— Направление на восток, — ответил он.
— Но вы же видите, что молодой Уэллер со своим спутником подъехали сюда с севера.
— Они отклонились от прямой дороги. У них была какая-то причина сделать этот объезд.
— Догадываюсь, что эта причина связана с появлением второго ружья. Поехали дальше! Я отправлюсь по двойному следу, и мой юный брат, Убийца юма, может поехать со мной.
Виннету ни в коем случае не мог обидеться, что я не пригласил его ехать со мной. Он посчитал это необходимым, чтобы мы не уезжали вместе, а каждый шел по отдельному следу. А Убийца юма был горд тем, что снова стал моим спутником.
Мы помчались галопом по траве, чтобы как можно скорее выяснить, зачем отклонялись от пути двое всадников. Уже через десяток минут я увидел, что вскоре мы выясним причину этого. Чтобы еще раз проверить проницательность юного мимбренхо, я сказал:
— Через несколько минут мы сможем повернуть. Знает ли мой брат, почему я так считаю?
Он внимательнее рассмотрел след, по которому мы ехали, а затем ответил:
— Я не вижу ничего нового, что помогло бы мне ответить на этот вопрос.
— Моему брату стоит смотреть не в землю, а на небо!
При этом я указал на шесть или восемь точек, которые можно было видеть впереди. Они то взмывали вверх, то планировали вниз, то носились по кругу.
— Уфф, это же стервятники! — выкрикнул мальчишка. — Они держатся над одним местом, значит, там лежит падаль.
— Нет, не падаль. На нее стервятники сразу бы падали вниз камнем. Но они этого не делают, а продолжают кружить в воздухе, значит, то существо, которое они высмотрели себе в качестве добычи, еще живо.
Приблизившись, мы увидели новых стервятников, природных санитаров. Они уселись на земле по кругу, в центре которого лежало человеческое тело. Подъехав поближе, мы увидели, что это мужчина.
— Человек! — удивился мимбренхо. — Убитый, труп!
— Нет, не труп! Если бы человек был мертв, стервятники давно бы уже занялись им. Он должен был еще совсем недавно шевелиться.
Птицы улетели прежде, чем мы добрались до самого места. Подъехав к несчастному, мы остановились и спрыгнули на землю.
— Боже милостивый! — вырвалось у меня, как только я взглянул на лежавшего. — Возможно ли! Это один из тех, кого мы собирались спасти, — продолжал я, опускаясь на колени и осматривая несчастного.
Это был Геркулес. Но как он выглядел! Костюм его был весь изодран, вероятно, в схватке. Он получил удар по голове, которая распухла и была вся кровавого цвета. Я не смог определить, повреждена ли кость черепа. К счастью, других ран я не заметил. Когда я стал осматривать голову, то мои прикосновения причинили Геркулесу боль, потому что он громко застонал и приподнялся с земли. Но как только я отнял руки от раны, он снова упал на землю и затих.