Сатана и Искариот. Части первая и вторая

Май Карл Фридрих

Мои противники вышли на свои места очень уверенными в себе: еще бы — ведь даже Виннету заявил, что никто еще не видел в моих руках копья.

— Ты хочешь, чтобы я преподал им урок? — спросил я тихо апача.

— Да, они этого заслуживают. Ты знаком с моим двойным броском: одно копье посылается для обмана противника, а второе — точно в цель.

Я взял оружие с земли: копья были легкими и тонкими, но только на вид казались хрупкими, а сделаны они были из прочной древесины. Я мог ухватить все пять копий одновременно и взял их в обе руки, держа примерно так же, как держит канатоходец свой балансир. В такой позиции парировать подлетающие

метательные снаряды новичку, конечно, очень трудно или даже опасно, ну а человеку опытному защищаться в таком положении в три раза легче.

Виннету дал знак к началу поединка. Я повернулся боком и притворился, что смотрю через озеро, но на самом деле не отводил глаз от противников, к которым повернулся левой стороной. За их спинами пылал яркий огонь, а за мной была темнота, так как наш костер уже погас. Значит, у меня было определенное преимущество, так как я буду видеть их подлетающие копья гораздо отчетливее, чем они мои. Их копья будут лететь со света, мои — из темноты.

Они тоже не двигались. Они ждали, чтобы я бросил копье первым, но я этого не собирался делать. Кто истратит свои копья, тот вынужден будет остаться стоять, представляя из себя отличную мишень, пока противники не растратят свой запас снарядов. Я хотел, чтобы они первыми бросили копья, а затем испытали бы смертельный страх.

Так прошло минут пять и еще пять. Мои враги стали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Они, пожалуй, и в самом деле решили, что глаза мои смотрят в сторону, а не на них, потому что Длинный Волос внезапно отступил на шаг, размахнулся и бросил копье. Мне тоже дозволялось сделать один шаг; я и сделал его в сторону, и снаряд пролетел мимо меня, так что его даже не нужно было отражать. Потом два раза бросал Сильная Рука и еще один раз — Длинный Волос. У каждого оставалось по три копья. Я слышал, как они упрекали один другого в том, что плохо целились, и крикнул им:

— Воины юма похожи на детей, неопытных и не умеющих думать: целятся они старательно, но все же подобными бросками никогда не попадут в меня.

— Олд Шеттерхэнд в самом деле так думает? — насмешливо спросил Сильная Рука. — Мы знаем, что он ничего не понимает в метании копий, хотя и признан мастером во владении другим оружием. Следующий мой бросок пронзит его. Есть у него какие-нибудь просьбы перед смертью?

— Да. Если я буду убит, то завещаю: дай Длинному Волосу десяток крепких пощечин, а потом позволь ему заплатить тебе той же монетой. И повторяйте это ровно десять раз, чтобы каждый из вас получил по сотне пощечин!

— Это я исполню сейчас же, но на тебе, вот этим копьем. Получай же!

Гнев пробудил его силу, но снизил точность прицеливания. Копье просвистело мимо, как и следующее, выпущенное Длинным Волосом.

— Я же вам говорил, — рассмеялся я, — что вы еще дети, которые позволяют увлечь себя гневу и не могут все спокойно рассчитать. Хочу вам сказать, как вы должны были поступить. Вас выбрали двоих не для того, чтобы вы бросали поодиночке. Одно копье отразить легче, чем два, летящих разом!

— Уфф! — крикнул Длинный Волос.

И такой же крик вырвался у Сильной Руки.

Они удивленно посмотрели друг на друга, потому что такая простая, само собой разумеющаяся истина не пришла им в голову. С моей стороны было не очень умно напоминать им об этом, но я не боялся, потому что вместе с Виннету упражнялся в отражении двух одновременно выпущенных копий. Одно из них надо парировать, а от второго уйти,

сделав шаг в сторону. Конечно, метать их должны не мастера, иначе от гибели не уйти. Если оба метателя прицелятся точно в голову или в грудь, а один пошлет свой снаряд на долю секунды после другого, то первое копье еще может быть парировано, но второе попадет точно в цель.

По счастью, оба воина юма ничего не знали об этом. Они, правда, послушались моего совета, но при этом не договорились, куда надо целиться. Их копья летели не по одной траектории — удар моих копий, быстрый шаг в сторону, и меня не задело. Страх побудил их сразу же повторить маневр — и с тем же успехом или, вернее, неудачей. Теперь у них не осталось копий, в то время как у меня весь пучок сохранился в целости.

Виннету отошел от меня и приблизился к ним, чтобы с помощью своего ружья вынудить их остаться на месте, если им придет в голову спасаться от моих бросков бегством. Я же взял одно копье в правую руку, оставив четыре других в левой, и сказал:

— Теперь воины юма узнают, знаком ли Олд Шеттерхэнд с употреблением этого оружия. Вы поступили со мной нечестно, но это вам не помогло. Нечестного поступка не заметил даже мой брат Виннету, хотя каждый, у кого есть уши или глаза, сейчас же должен был бы обратить на это внимание.

— Нечестность? — спросил апач. — Какая? Я ничего не заметил.

— Разве против меня не направили десять копий? Десять против одного! А я получил только пять против двоих!

— Уфф! А ведь верно! — удивленно воскликнул он.

— Сосчитай! У них против меня было десять копий; я же против каждого из них имел всего два с половиной, значит, они вышли вооруженными в четыре раза лучше меня. Разве это справедливо?

— Нет, но никто об этом даже не подумал!

— Я подумал, но ничего не сказал, так как я уравняю наши силы. А теперь первый бросок!

Виннету посмотрел на меня и со значением кивнул в сторону. Тем самым он спрашивал, будет ли первый бросок пробным, как это мы привыкли делать. Я тоже кивнул. Позади моих противников стояло дерево, не помню уж какого вида; чуть пониже его первой ветки виднелся нарост. Я хотел пронзить его. Я выставил левую ступню вперед, покачался, взвесил копье на правой ладони, наклонил его, потом задрал кончик вверх, затем высоко поднял его, поглядел, прищуря глаз, на нарост. После чего крутанул копье пальцами, придавая ему вращение вокруг продольной оси, и наконец швырнул его — копье воткнулось точно в середину нароста. Юма громко расхохотались, потому что копье пролетело по меньшей мере в четырех шагах от них. Виннету посмотрел на ствол дерева и удовлетворенным кивком оценил успех своего ученика, а потом прикрикнул на смеющихся:

— Чему это радуются юма? Разве у них не осталось разума, чтобы понять: это был лишь пробный бросок? У Олд Шеттерхэнда есть еще четыре копья, два из них вонзятся Длинному Волосу и Сильной Руке в левое бедро. Он мог бы с легкостью поразить вас и в сердце, продырявив грудь, но Олд Шеттерхэнд не хочет убивать вас, потому что он христианин и его Маниту запрещает убийства!

Он назначил мне цель, и я знал, что должен поразить ее — при помощи двойного броска. Первое копье должно отвлечь все внимание того, в кого оно будет направлено, а второе я должен бросить мгновенно после первого, и оно, как я выучился на тренировках, никогда не пролетает мимо цели. Я опустил два копья на землю, из оставшихся одно взял в правую, одно — в левую руку и крикнул: