Сатана и Искариот. Части первая и вторая
Шрифт:
— Да, если ему помогут воины-мимбренхо.
— Тогда он должен поделиться с нами своими мыслями.
— Мы окружаем юма. Пока Олд Шеттерхэнда не было, я хорошо изучил место, где расположен лагерь. Юма очень устали; они спят на окраине леса, прямо на траве; они положились на своих разведчиков и даже не выставили часовых. Только возле пасущихся лошадей остались двое сторожей, которые следят за тем, чтобы животные далеко не уходили. Разве трудно окружить спящих?
— Со стороны леса это легко: в лесу темно,
— Да, луна-то светит, но Сильный Бизон не замечает главного. Юма не откроют нашего приближения. Мы оставим лошадей и подкрадемся так близко, как только возможно. Если мы поползем, то нас никто не увидит.
— Уфф! Если Виннету в этом уверен, то я не могу не согласиться с ним. Но что же должно произойти, когда мы их окружим?
— Мы потребуем от них, чтобы они сложили оружие.
— И мой брат верит, что они это сделают?
Сильный Бизон задал этот вопрос с иронической улыбкой, но Виннету ответил, как всегда, спокойно:
— Не только верю, но твердо убежден, что они так сделают.
— Тогда я скажу вождю апачей, что произойдет. Юма, правда, увидят, что они окружены, но они будут прорываться из окружения, что им удастся легко.
— Тогда пусть Сильный Бизон скажет, почему это им будет сопутствовать легкий успех! Смогут ли они укрыться в лесу?
— Нет, потому что там, под защитой деревьев, спрячутся наши воины, и каждый из них сможет убить с десяток врагов, прежде чем одиннадцатый дойдет до него. Значит, они побегут в другую сторону.
— Но ведь там тоже будут наши воины!
— Ну и что! Конечно, они перебьют нескольких юма, но другие смогут уйти. Даже лучший бегун не сможет перегнать конника.
— Уфф! Так Сильный Бизон полагает, что юма будут на лошадях?
— Да. Как только они увидят, что окружены, то бросятся к лошадям и прорвутся на них на равнину.
— Но у них же не будет лошадей, — отрезал Виннету со свойственной ему уверенностью.
Тогда Сильному Бизону стало кое-что ясно. Он выдохнул с легким присвистом и спросил:
— Виннету хочет угнать у них лошадей? Это будет трудно, очень трудно.
— Да это же сможет даже ребенок. Если у юма не будет лошадей, то они не смогут прорваться. Правда, они попытаются, но за каждую попытку заплатят кровью.
— А если они не будут прорываться, но и не сдадутся. Что тогда намерен делать Виннету?
— Призвать их сложить оружие. Большой Рот прикажет своим людям сдаться.
— Только если ты вынудишь его отдать приказ, угрожая ему смертью.
— Можно попытаться.
— Это не удастся, хотя он и трус. Он знает, что на месте мы его не убьем, а заберем с собой, чтобы заставить умирать у столба пыток. Он подумает, что сможет по
— Может быть, мой краснокожий брат прочел его мысли? А если он так не думает? Большой Рот позволит нам перестрелять всех его воинов, чтобы самому в одиночку быть увезенным нами? А может быть, ему больше понравится быть окруженным в плену своими людьми? Если они будут вместе, то организовать побег, возможно, будет легче, чем в одиночку.
— Но тогда и следить за ними будут строже. Если бы бегство казалось ему возможным, то он бы для видимости согласился выполнить наши требования.
— Значит, надо так устроить, чтобы у него возникла уверенность, и я знаю человека, который очень легко его в этом убедит — это Олд Шеттерхэнд.
— Олд Шеттерхэнд, мой белый брат! Как это ему удастся убедить Большого Рта, что он убежит, если вместе со всеми своими воинами сдастся, и что он погибнет, если откажется это сделать?
— Спроси его сам! Пока я тут с тобой говорил, он все обдумал. Он знает, что Большой Рот хочет его обмануть, а поэтому придется обмануть самого вождя.
Было просто достойно удивления, как точно мог угадать мои мысли Виннету. Я не сделал ему ни малейшего намека, да и не мог он знать, о чем я по пути разговаривал с Большим Ртом, и все-таки Виннету уверенно говорил о моих мыслях, словно они были его собственными.
— Виннету прав? — спросил меня мимбренхо.
— Да, — ответил я. — Большой Рот призовет своих людей сдастся.
— И ты в состоянии его уговорить?
— Да, встречной хитростью, потому что он намерен перехитрить меня. Поэтому я пообещаю вождю тайно освободить его вместе с его людьми.
— Он тебе не поверит.
— Он должен будет поверить, потому что знает, что Олд Шеттерхэнд никогда не нарушает своих обещаний.
— Но в этом случае тебе придется нарушить их и ты, таким образом, прослывешь лжецом! Или же ты захочешь сдержать свое обещание и позволишь ему убежать вместе со своими людьми против нашей воли?
— Видимо, так.
— И я в этой затее должен участвовать! Ты хочешь стать из моего брата и друга врагом?
— Нет, потому что я не позволю юма и их вождю убежать.
— Но ты же только что утверждал обратное! Я не знал, что в твоем рту находятся два языка. Какому из них я должен верить?
— У меня только один язык, и ты должен верить ему.
— Но он говорит то одно, то другое!
— Он говорит правду, только правду. То, что я тебе говорю, это верно, но то, что я обещаю Большому Рту, тоже верно. Главное в том, что он сам себя перехитрит. Я пообещаю ему свободу, а выполнение этого обещания будет обусловлено определенными обстоятельствами. Он для видимости согласится на это условие, но не выполнит его; тогда я откажусь от своего слова, и мне не придется его держать.