Сатанинский взгляд
Шрифт:
— Он был не такой, как все остальные, — высказалась третья.
— Не могли бы вы поподробнее рассказать об истоках его сверхъестественных способностей? — попросила Анна. — Судя по всему, в ваших краях он не исключение Насколько мне известно, во время войны под Дульском практически не было боев. Должно быть, немцам казалось, что они попали в родные места.
— Что-то вроде этого, — подтвердила одна из женщин.
— Увидев, что к Дульску ведет асфальтированная дорога, я поняла: руководители района наверняка считают,
— Что-то в этом роде.
— Каждый из жителей вашего городка обладает даром внушения, правда?
— Что-то вроде этого.
— По-видимому, таким образом у вас проявляется защитный рефлекс.
— Ничего подобного! — воскликнула одна из подруг матери Рабиновича.
— При чем тут рефлекс? Мы обладаем чудодейственной силой, — подхватила другая.
— Это дар свыше, — пояснила третья. — Благодаря ему все мы жили и не тужили, и если бы Василий никуда отсюда не уезжал, так было бы и поныне.
— Я хотела сказать, что этот чудесный дар является прирожденным свойством жителей Дульска, — объяснила Анна. — Как известно, в процессе эволюции некоторые биологические виды приобретают определенные свойства, позволяющие им уцелеть в борьбе за существование. Судя по всему, вы...
— Замолчите, милочка. Довольно научной чепухи. То, с чем вы здесь столкнулись, — чудо. Понимаете? Самое настоящее чудо!
— Ей-богу, так оно и есть. Но если вы коммунистка, то все равно ничего не поймете.
— Я с удовольствием вас выслушаю, — сказала Анна.
Хозяйка налила ей чаю и вместе с подругами настояла, чтобы она хоть немного поела. А то ведь посмотреть не на что — одна кожа да кости! Они повернулись к Римо в надежде, что он их поддержит, однако на этот счет у Римо было иное мнение. Молодому человеку тоже не мешало бы поправиться, решили женщины.
Анна взяла с тарелки пару печений, Римо же ограничился обыкновенной водой. Они были первыми из непосвященных, кому предстояло узнать о «дульском чуде».
В двенадцатом веке Дульск был охвачен постоянными смутами. В те времена жило немало праведников и святых старцев, которые нередко соперничали между собой.
И вот однажды в этой деревушке появился старец с окровавленной головой, опухшими от побоев глазами и переломанными руками.
Жители деревни не знали, кто он: католик ли, православный, мусульманин или еврей. Губы у него были разбиты в кровь, и он не мог произнести ни одного членораздельного слова. Но было ясно, что этот человек святой, потому что он не переставая шептал молитвы.
Выздоровев, старец понял, что деревенские жители не знают, какой он веры. Что ему было делать? Сторонников какой религии предпочесть? Все они одинаково ревностно ухаживали за ним.
В России все святые праведники обладали особым даром. Одни видели в темноте.
Этот старец был явно из их числа.
Так какой же группе ему следовало отдать предпочтение? Каждая стремилась завоевать его расположение, чтобы на них снизошла его благодать. Все понимали, что спасши святого от смерти, они заслужат особой благодати.
И тогда старец притворился немым, чтобы никто не догадался по его говору, к какому вероисповеданию он принадлежит. И он написал на бумаге пророческие слова:
«Каждый из вас по-своему прекрасен. Все вы заботились обо мне как о родном. Да обернется моя беда для вас благом! С этого дня и впредь всякий, кто взглянет на вас, увидит того, кто любезен его сердцу. Всякий, кто придет сюда, станет, подобно мне, одного с вами рода и племени».
Женщины слово в слово повторили это святое благословение.
— Вот так благословил наших предков святой человек, и с той поры беды обходили нас стороной, пока мой сын, желая всех поразить, не отправился в этот сибирский городок.
— Неужели никто не догадался проверить, нет ли на родине Василия людей, обладающих таким же даром?
— Помнится, сюда приезжал один человек, но мать Василия быстренько отправила его восвояси, — улыбнулась одна из женщин.
— Может быть, кто-то из вас согласится поехать с нами и приструнить Василия? — спросила Анна. — Нас он не станет слушать. Возражать ему — все равно, что возражать собственной матери. Даже хуже. С собственной матерью мне всегда удавалось договориться.
Женщины покачали головами:
— Василий никогда никого не слушал.
Мать Рабиновича печально кивнула.
— Он был трудным ребенком, — сказала она. — Уж не знаю, за что мне выпало такое наказание. Я не раз спрашивала себя: в чем моя вина? И знаете, к какому выводу я пришла? Ни в чем. Так что занимайтесь им сами.
— А если он развяжет войну? — вступил в разговор Римо.
— Если его разозлить, он на все способен. Начать войну — вполне в его духе.
— Речь идет не просто о войне, а о мировой катастрофе! — воскликнул Римо.
— Это его не остановит, — сказала мать Рабиновича.
— Такой уж у Василия характер, — подтвердили остальные женщины.
— И все же дайте нам какой-нибудь совет, — не сдавалась Анна. — Как его обезоружить?
— Вы ничего не сможете с ним сделать. Дело вовсе не в нем, касатка, а в том, что происходит у вас в голове. Понимаете?
— Слабое утешение, — вздохнул Римо.
— В том-то и беда, что человек становится не властен над своим рассудком, — подытожила Анна.
По тропинке к дому бежал пожилой человек с зелеными погонами офицера КГБ. Вскочив на крыльцо, он принялся барабанить в дверь.