Сатиры в прозе
Шрифт:
— Буду! — сказал он наконец решительно и плюнул при этом в сторону, как бы отбиваясь от дьявольского наваждения.
— То-то же! — присовокупил с своей стороны исправник, — смотреть-то на них нечего!
Вслед за тем встретился судья, который шел пешком и, по причине тучности, до того запыхался, что, ставши лицом к липу с градоначальником, некоторое время разводил только руками. Федора Ильича несколько покоробило.
— Скажите, какая новость! — проговорил между тем судья.
— А вам что за дело? — со злобою отвечал городничий и, отвернувшись от судьи, пошел своею дорогой.
Но не успел он пройти
— Скажите, какая новость! — кричал он, как-то странно всхлипывая.
— Эк вас, чертей, развозило! — процедил сквозь зубы градоначальник и потом, в свою очередь наскочив на почтмейстера, не без азарта спросил: — Позвольте, Иван Максимыч, вам что от меня угодно?
— Помилуйте, Федор Ильич… я ничего-с… я собственно по чувству христианского человеколюбия-с…
— Ну, так я вам вот что скажу: когда про вас будет в газетах написано, что вы на почтовых лошадях по городу ездите, что вы с почтосодержателей взятки берете, что вы частные письма прочитываете… тогда я вам крендель пришлю! А теперь прошу вас оставить меня в покое!
Сказав это, градоначальник почти бегом добежал до дому, и только тогда отдохнул душой, когда взялся за скобку двери.
Одним словом, в среде нашей уездной аристократии переполох был решительный. Каждый из членов ее счел нужным сойти в глубину души своей и проверить свою служебную и даже домашнюю деятельность. Оказалось, что дело совсем дрянь выходит. Почтмейстер простер свою щепетильность в этом отношении до того, что вдруг почувствовал, будто в квартире его пахнет чем-то кисленьким, и в ту же минуту приказал покурить везде порошками. Окружный начальник сначала храбрился и не прочь был даже посочувствовать неизвестному корреспонденту, но потом, пошептавшись о чем-то с исправником, вдруг побледнел и с этой минуты начал звонить во все колокола, что это ни на что не похоже и что этак, чего доброго, незаметно можно подорвать величественное здание общественного благоустройства. Один исправник остался совершенно равнодушен к общей тревоге и в этот же вечер, обыграв, по обыкновению, своих партнеров в карты, с самым убийственным хладнокровием произнес: «По мне, лишь бы выигрывать, а затем милости просим!.. хоть в каждом нумере!»
Весть о посрамлении городничего дошла и до граждан города Глупова, но здесь эффект, ею произведенный, был совершенно особого рода. Прежде всех, как и водится, узнал городской голова, к которому прямо от городничего забежал стряпчий. Должно быть, рассказ стряпчего был особенно умилителен, потому что голова, слушая его, совсем растужился.
— Ишь ты что! — сказал он, когда стряпчий кончил, — что ж теперича мне-ка делать?
— Да надо бы… тово…
— Опчество собрать, видно, надоть, — продолжал голова и жалобно вздохнул.
— Общество не общество, а именитых.
Голова вновь вздохнул.
— Однако, как же это? — произнес он, — не в пример, значит, прочим?
— Ну, так что ж такое?
— Ничего-с… я так только — к примеру, что опчество собрать, видно, надоть… ничего-с, можно-с!
На скорую руку были собраны в дом головы именитые, к которым хозяин держал речь.
— Ну, именитые, — сказал он, — градоначальника нашего обидели… Бог грехам терпел, царь жаловал, губернии начальник благодарность объявлял, а пес борзой облаял…
— Значит, смириться должон! — произнес один из именитых.
— Это, Федор Афанасьевич, значит, для смирения ему бог послал, — произнес другой.
— Божьи дела судить нам не приходится, — сказал голова, — а выражение от нас по этому случаю потребуется!
Именитые переглянулись.
— Что ж, именитые, почтить начальника в горести, по мере силы-возможности, есть каждого долг и обязанность…
Молчание.
— Итак, возблагодарим создателя! — произнес голова, вспомнив, что однажды начальник губернии именно этими словами кончил речь свою. Одним словом, совещание кончилось благополучно, и именитые вполне оправдали при этом звание граждан города Глупова, которое они с честью носили.
И вот таким образом «Московские ведомости» сделались причиной, что наш градоначальник был в этом году лишний раз именинником.
В этот же вечер, в трактире купца Босоногова, собрались всех шерстей приказные. Разговор, как и следовало ожидать, шел об афронте, полученном городничим, но все решительно терялись в догадках насчет сочинителя этого афронта. Спор шел горячий и оживленный; говорили и рrо и contra; [111] находились защитники и у городничего, но справедливость требует сказать, что большая часть спорящих оказалась приверженною благодетельной гласности.
111
за и против.
— Нельзя достаточно похвалить неизвестного корреспондента, — произнес секретарь уездного суда Наградин, — в настоящем случае он явил себя истинным гражданином.
— Лихо откатал городничего! — отозвался столоначальник Благолепов.
— Чего уж откатал! в самое рыло угодил! — присовокупил секретарь магистрата Столпников.
— Не об откатании идет здесь речь, — заметил Наградин, — ибо статья написана без излишеств, и истина является в пристойном ей одеянии. Достохвально то, что неизвестный корреспондент отважился взять на себя защиту прав человечества против посягательства лица сильного и власть имеющего!
— Не могу, однако ж, не сказать, что неизвестный поступил крайне неосторожно, — возразил секретарь полиции Попков, — ибо городничий, какой бы он ни был, все-таки установленная власть!
— Патрона своего защищаете, почтеннейший!
— Нет, не патрона защищаю, а сужу дело по существу!
— Несть власть, аще не от бога! — вздохнув, сказал архивариус Пульхеров и как-то тоскливо заглянул в следующую комнату, где на большом столе, в симметрическом порядке, красовались графины с различными сортами водок.
— Против этого не возражаю, но не могу от себя не заметить, что и в Писании не похваляются глупые девы, погасившие светильник; в настоящем же случае градоначальник наш едва ли не уподобился означенным глупым девам.
При этих словах в залу трактира вошло новое лицо; при появлении его собеседники значительно переглянулись, как будто бы всех их озарила одна и та же мысль. И действительно, вошедший был не кто иной, как учитель глуповского уездного училища Корытников.
— Иван Фомич! милости просим побеседовать! — радушно пригласил Столпников.