Сатори в Париже
Шрифт:
«Снимайте ваш плащ, можете положить его на полку»
Извинившись, потому что случайно толкнул колено солдата, на что тот грустно улыбнулся (а ведь я тоже во время войны в Англии ездил на поездах с австралийскими солдатами), я заталкиваю скомканный плащ наверх, улыбаюсь дамам, которые просто хотят побыстрей домой и к черту всех этих типов в поездах, и называю свое имя парню в углу (я уже объяснил, какое).
«А, так это бретонское имя. Вы живете в Ренне?»
«Нет, я живу во Флориде в Америке, но я родился и т.д. и т.п.», вся эта длинная история, которая похоже их заинтересовала, а потом спрашиваю как зовут его.
У него прекрасное имя, Жан–Мари Нобле.
«А
«Mais oui» (Ну да).
Я думаю: «Нобле, Гуле, Аве, Шансэкре [46] , много же в этой стране забавного» , и тут поезд отправляется, и кюре со вздохом устраивается поудобней, и дамы начинают поклевывать носом, а Нобле сверлит меня взглядом будто сейчас подмигнет мне с предложеньицем, не выпить ли нам маленько, путь–то немалый.
Так что я говорю «Давай что ли сгоняем возьмем у commissaire [47] ?»
«Конечно попробовать можно, раз уж так хочешь…»
«А что не так?»
«Пойдем, сам увидишь»
И конечно же нам пришлось продираться, петляя чтобы никого не толкать, через семь вагонов, сквозь толпы стоящие у окна, и весь их багаж, и грохочущие покачивающиеся тамбуры, и перепрыгивать через красивых девушек сидящих подложив книжки на полу, и пытаться не нарваться на неприятности с толпами моряков и деревенских дедов, и много еще кого, поезд праздничного возвращения домой, вроде Атлантического Приморского следующего на День Благодарения из Нью–Йорка в Ричмонд, Роки Маунт, Флоренс, Чарльстон, Саванну и Флориду, и все везут с собою дары как совсем такие нестрашные данайцы Но мы со стариной Жаном–Мари находим–таки продавца с выпивкой и берем две бутылки вина ros'e, присаживаемся на пол поболтать с каким–то парнем, затем подлавливаем возвращающегося обратно продавца, уже почти без товара, берем еще два пузыря, становимся друзьями навек, и мчимся назад в наше купе чувствуя себя великолепно, пьяные, отъехавшие безумцы – И конечно же все это время мы перекидываемся длинными тирадами по–французски, причем вовсе не на парижском, и по–английски он не знает ни слова.
И я даже не смог выглянуть в окошко когда мы проезжали мимо Шартрского Собора с его разными башнями, одна из которых старше другой на пятьсот лет.
20
Что меня действительно поразило, это как, после того как мы с Нобле целый час махали бутылками перед носом у кюре, обсуждая религию, историю и политику, я вдруг повернулся к нему, трепещущему в своем углу, и спросил: «А вам не мешает, что мы тут с этими бутылками…?»
Он посмотрел на меня будто хотел сказать: «Это ты меня спрашиваешь, старого винодела? Нет, нет, но я простудился, понимаешь, я чувствую себя ужасно больным»
«Il est malade, il `a un rheum », (Он болен, он простудился) с важным видом объяснил я Нобле. Все это время солдат похохотывает.
Я сказал им всем торжественно: (английский перевод внизу): — ‘J'esu `a 'et'e crucifi'e parce que, a place d`amenez l`argent et le pouvoir, il `a amenez seulement l`assurance que l`existence `a 'et'e formez par le Bon Dieu et elle appartiens au Bon Dieu le P'ere, et Lui, le P'ere, va nous 'elever au Ciel apr'es la mort, ou personne n`aura besoin d`argent ou de pouvoir parce que ca c`est seulement apr'es tout d`la poussi'ere et de la rouille – Nous autres qu`ils n`ont pas vue les miracles de J'esu, comme les Juifs et les Romans et la `tites poign'ee d`Grecs, et d`autres de la rivi^ere Nile et Euphrates, on `a seulement de continuer d`accepter l`assurance qu`ils nous `a 'et'e descendu dans la parole sainte du nouveau testament – C`est pareille comme ci, en voyant quelqu`un, on dira « c`est pas lui, c`est pas lui ! » sans savoir QUI est lui, et c`est seulement le Fils qui connaient le P'ere – Allors, la Foi, et l`'Eglise qui `a d'efendu la Foi comme qu'e`a pouva » (частично
ПО–АНГЛИЙСКИ: — «Иисус был распят потому, что вместо того чтобы дать деньги и власть, он дал уверенность в том что все сущее было создано Богом, и принадлежит Богу Отцу, и Он, Отец, вознесет нас после смерти на Небеса, где никому не нужны будут деньги и власть потому что они пыль и прах – Мы, кому не довелось видеть Чудес Иисусовых, как довелось это евреям, римлянам, горсточке греков и иных народов с берегов Нила и Евфрата, можем лишь продолжать принимать эту уверенность, данную нам Святым Словом Нового Завета – Точно так же как, когда мы видим кого–то, мы говорим «это не он, это не он!» не зная КТО есть он, и лишь Сын знает своего Отца – Поэтому, остается Вера, и Церковь эту Веру защищающая изо вех своих сил»
Рукоплесканий от священника не последовало, но лишь быстрый взгляд искоса, и, слава Богу, это был взгляд рукоплещущий.
21
Так не он ли был моим сатори, этот взгляд, а может, Нобле?
В любом случае, уже стемнело, и когда мы прибыли в Ренн, а это уже Бретань и у железной дороги я увидел силуэты коров в синеватой тьме лугов, Нобле наперекор советам парижских farceurs (шутников) посоветовал мне не оставаться в том же вагоне, а перейти на три вагона вперед, потому что железнодорожники отцепят эти вагоны и оставят меня в них (направляющихся, на самом–то деле, именно куда мне нужно, в настоящую страну моих предков, в Корнуэль), но штука в том что мне вначале надо в Брест.
Он вывел меня из поезда, вслед за остальными, провел по задымленной станционной платформе, показал продавца чтобы я мог купить фляжку коньяка на оставшуюся дорогу, и попрощался: он был дома, в Ренне, солдат со священником тоже, Ренн это некогда столица всей Бретани, резиденция архиепископа, штаб–квартира 10–го армейского корпуса, с университетом и множеством школ, но на самом деле не настоящая бретонская глубинка, потому что в 1793 году тут была расквартирована республиканская Армия французской революции, против вандейцев которые были дальше. И с тех пор еще тут остался трибунал для надзора над этими шальными местами. La Vend'ee, так называлась война между двумя историческими силами, это было вот как: — бретонцы против революционеров, которые были атеистами и братства ради рубили всем подряд головы, тогда как бретонцы более ценили отцовство и хотели сохранить свой старый образ жизни.
Совсем непохоже на Нобле 1965 года.
Будто селиновский персонаж, он растворился в ночи, но к чему сравнения когда говоришь об уходе человека, столь восхитительного пьяного, хоть и не так сокрушительно как я [48] .
Мы уже проделали 232 мили от Парижа, до Бреста осталось еще 155 (конец, finis, земля, terre, Finist`ere [49] ), моряки все еще в поезде естественно, потому что, чего я тогда еще не знал, Брест это морская база, где Шатобриан слышал грохот пушек и видел возвращающийся флот торжествующий победу в какой–то битве, году примерно в 1770–м.
В моем новом купе сидят только юная мать со сварливым младенцем, и еще какой–то парень, скорее всего ее муж, и я лишь изредка потягиваю свой коньяк, затем выхожу в коридор смотреть в окно на пробегающие в темноте огоньки, одинокий крестьянский дом из гранита со светом на кухне на первом этаже, и смутные намеки на холмы и торфяные пустоши.
Така тук.
22
В конце концов я неплохо сошелся с молодой семьей, и когда в Сан–Брие кондуктор выкрикнул «С е н Б р и е!» – я заорал ему в ответ «Сен Бриок!» [50]