Сатурнин
Шрифт:
19
Экспедиция двигается в поход
Сатурнин в роли составителя хроники
Сруб доктора Влаха
Мадемуазель Барбора читает письмо
Доисторический человек лазил по деревьям
Необычное место для укрытия ключа
Купаться в горном омуте полезно для здоровья
Делайте и вы то же самое
Этот четверг 26-го августа ничем не отличался от остальных дней и ничего не предвещало того, что он станет поворотным пунктом в нашей жизни, что жребий брошен, Рубикон перейден и якорь поднят.
Солнышко взошло как всегда, горы продолжали стоять на своих местах как ни в чем не бывало. Дедушка нарядился в туристический костюм времен, когда в состав Клуба чешских туристов входило 110 членов и не больше, а тетю Катерину видели поутру у речки. Она обмывала икры холодной водой и время от времени приседала, вытягивая вперед руки. При этом она что-то напевала, и Сатурнин с доктором Влахом спорили о том, какую песню она поет. Доктор считал, что это была песня «Раз пошли на дело, выпить захотелось», а Сатурнин совершенно определенно узнал псалом тринадцатого века о том, как Иоанн Креститель поливал себя холодной водой в реке.
Я лично считаю мнение Сатурнина более правдоподобным, так как псалом скорее отвечал характеру обряда обмывания, чем песня о том, как кому-то захотелось выпить. Тетя всегда считала себя хорошо воспитанной и вряд ли она поутру запела бы дворовую песню, отнюдь не отвечающую ее мировоззрению.
Мадемуазель Барбора появилась в спортивном костюме и своим видом соперничала со свежестью утра. Казалось, что она отнюдь не собирается в двухдневный поход, а всего лишь зайти на полчасика в лес. Руки она засунула в карманы, голова была непокрытой. Она спросила, нет ли у меня сигареты и стоит ли взять из гостиной гитару. У нее был такой радостный и сияющий вид, что у нас у всех поднялось настроение.
Между тем возвратился Милоуш, которого дедушка еще раз послал посмотреть, не появились ли рабочие фирмы Новотного. Было решено через двадцать минут покинуть гостеприимный дедушкин дом. Потом мы помогли дедушке запереть ставни и входные двери, белый автомобиль мадемуазель Барборы затолкали в гараж, пустующий со дня происшествия с дедушкиным стареньким Фордом, и в двенадцать с половиной минут седьмого мы вышли по направлению Градова. Так это записано в толстой тетради, которую Сатурнин Бог знает где раздобыл и в которую аккуратно записывал всякую чушь, происшедшую с нами во время пути. Он называл ее палубным дневником. На первых страницах он перечислил всех участников, нарисовал наши карикатуры и попросил нас подписаться под рисунками этих незнакомцев. Наш поход он назвал экспедицией, дедушкин дом исходной базой, сруб доктора Влаха первой поступательной целью, погоду атмосферическими условиями, и тому подобное. Доктор Влах его конечно во всем поддерживал и помогал ему все эти глупости выдумывать.
Мы поднимались медленно по каменистой горной тропе, окаймленной травянистыми косогорами. Стройные сосны образовывали почти сплошную стену с обеих сторон, и в тени все еще было прохладно. На безоблачном небе сияло солнце, отражавшееся в каплях росы, и все вокруг дышало свежестью и жизнерадостностью.
Идти нам было легко, в наших котомках было мало продуктов, и количество их с течением времени все уменьшалось. Сначала мы шли все вместе, однако позднее наш караван растянулся. Первыми шли дедушка с тетей, и шли они так быстро, что остальные еле поспевали за ними. Тетя даже в гору поднималась подпрыгивая на ходу и непрерывно болтая. Она восторгалась дедушкиной выносливостью и его молодой походкой и находила это замечательным. Дедушка молчал и прибавлял шагу. То ли он хотел удивить тетю еще больше, то ли хотел от нее избавиться.
Во второй группе шли доктор Влах, Милоуш и Сатурнин, все время о чем-то спорившие. Мне кажется, это было связано с верхним течением реки Амазонки, но я не вполне в этом уверен. Мы с мадемуазель Барборой шли последними. В лесу пахло смолой и грибами, обросшие мхом стволы деревьев напоминали бесчисленные столбы храма. Барбора весело щебетала и время от времени отбрасывала ногой валяющиеся вокруг сосновые шишки.
Вы наверное по собственному опыту убедились, что иногда время жутко тянется, иногда же мчится как сумасшедшее. Когда я нахожусь в обществе мадемуазель Барборы, часы мне кажутся бессмысленно короткими, а день проносится как сон. Не успели мы досыта наговориться, как каменистая тропа кончилась, бронзовые стволы сосен расступились, и мы увидели сруб доктора Влаха. Он стоял под высокими соснами и оказался больше и шикарнее, чем я предполагал. С небольшой полянки перед ним открывался очаровательный вид вниз до самого ущелья, в котором в полуденном солнце тихо блестела река. Совсем близко, под самой полянкой шумел поток, как бы подчеркивая восхитительную тишину гор. Остальные члены нашей группы уже вошли в сруб, открыли ставни
Дорогой доктор!
Моя одежда всё еще пахнет хвоей, мои руки еще покрыты царапинами от шипов ежевики, и подошвы моих ботинок блестят как начищенные от ходьбы по горной траве. Сажусь за письмо, чтобы поблагодарить Вас и одновременно выругать. Поблагодарить за лучший отпуск в моей жизни и выругать за злорадство, сопровождающее все Ваши поступки, даже самые благородные.
Когда я месяц тому назад обратился к Вам с просьбой полечить меня, Вы прочли мне лекцию о возвращении к природе и о жизни доисторического человека. В ответ на это я спросил Вас, не сводится ли Ваша речь к тому, чтоб предложить мне лазить по деревьям. Это было замечание по существу, и мне не понравилась Ваша реакция на него. Я вспоминаю, как у Вас злорадно заблестели глаза, когда Вы, осматривая мою фигуру, заявили, что безусловно это мне не повредило бы. Я уже собирался ответить Вам на это соответствующим образом, но не успел и рта открыть, как Вы неожиданно великодушно предложили мне провести отпуск в Вашем срубе в горах. Какую удивительную смесь испанского гранда и злорадного сатира Вы представляете! Я размышлял о том, исходило ли Ваше предложение из нашей старой дружбы, или из Вашего злорадства, из-за которого мне пришлось преодолеть высоту в семьсот метров над уровнем моря с рюкзаком на спине.
Как видите, я недооценил ни Вашей дружбы, ни Вашего злорадства. Чего только человек не сделает для своего здоровья. Я проделал всё точно в соответствии с Вашими инструкциями. Я даже купил все те книги, которые Вы рекомендовали мне приобрести, хотя фамилии авторов и их названия были мне неизвестны. Сейчас я уже знаю, что поступил правильно, но позвольте мне сказать Вам: Книги, доктор, вещь прекрасная, но знаете ли Вы, сколько в них весу? Вам известно, что я тащил эту тяжесть как осел, и когда я добрался до середины гор, мне вдруг пришла в голову мысль, что Вас не так уж интересовала моя духовная пища во время моего отпуска (тем более, что это несовместимо с Вашим доисторическим человеком), сколько Вам просто хотелось заставить меня тащить в гору ношу весом в пол центнера. В том-то и загвоздка, что у Вас никогда неизвестно, где правда, а где ложь. Я стиснул зубы и шаг за шагом преодолевал свой тернистый путь. Только мысль о том, что скоро я доберусь до сруба, где Вы предложите мне соответственно приятный напиток, придавала мне силу индейского носильщика тяжестей.
Я предполагал, что Вы задержитесь в срубе до понедельника и был очень удивлен, когда увидел приколотую на двери записку с кратким сообщением, что Вам срочно пришлось вернуться в Прагу, и что ключ висит на первой сосне вправо. До чего неразумно оставлять ключ на таком легко доступном месте, — подумал я.
Когда же я обнаружил, что ключ висит на высоте семи метров, я был потрясен. Я долго искал какую-нибудь лестницу, но потом внезапно передо мной всплыло Ваше лицо со злорадной улыбкой, когда мы говорили о вашем предложении лазить по деревьям. И тут я выругался. До чего это было похоже на Вас! Вспоминая сейчас об этом я сознаю, что мое положение даже не лишено было юмора, но тогда о юморе и речи не могло быть. Единственное чувство, охватившее меня, было бешенство. Первой мыслью было повернуться и уйти, возвратиться на вокзал и уехать в Прагу. Потом послать Вам письмо с язвительной благодарностью за гостеприимство. Может быть я поступил бы таким образом, если бы сумерки в ущельях не напомнили мне, что скоро наступит ночь. Потом мне пришло в голову поискать в сарае топор и попробовать срубить сосну.
Воображаю, какова будет Ваша реакция на эту фразу! Можете прочитать мне нотацию по поводу того, что я утратил все свои жизненные способности, раз я готов был приступить к многочасовой работе с инструментом, который я очевидно и в руках никогда не держал, вместо того, чтобы попробовать по-мальчишески взобраться на дерево на высоту каких-то там пяти метров. Позвольте на это ответить Вам, доктор: семи, семи метров, а то может быть и выше! Разрешите прервать Вас и приостановить Ваше речеизлияние о рассвирепевшем быке, единственно который видимо пробудил бы во мне способности, унаследованные от предков — быстро вскарабкаться на дерево.