Саур Могила

Ковалев Валерий Викторович

– Так мы ж теперь гражданские, товарищ майор! – прогудел какой-то старшина – авиатор.

– Гражданскими, сынки! – значительно поднял вверх палец майор, – вы станете после прибытия домой и постановки на учет в военном комиссариате. А до того пить в меру и не бузить. Вопросы?

– Вопросов нет! – ответил за всех рослый главный старшина с бритой головою. – В меру, так в меру.

– Гафф! – радостно поддержал его, завиляв хвостом, серый друг пограничников.

– Ну, тогда счастливого вам пути, – качнул фуражкой начальник

патруля, вслед за чем, тот последовал дальше.

– До отправления поезда три минуты! – простучала каблучками вдоль плацкарт девушка – проводница – Провожающих прошу покинуть вагон!

– У нас их нету! – загоготал военный люд. – Только встречающие!

Спустя малое время из головы состава донесся длинный гудок, по его телу пронесся лязг сцепок, и перрон плавно покатил назад, все убыстряясь.

– Ну, вот и все, – оживились дембеля. – Давай, машинист, наяривай!

Потом за окнами поплыли окраины столицы Заполярья, поезд сделал объемную дугу, и открылась ширь Кольского залива.

В большинстве купе моряки с солдатами опустили окна и, высунувшись наружу, замахали бескозырками, беретами и фуражками.

– Прощай Флот! Прощай Армия!

В лица бил ветер. Соленый, морской. И почему-то влажный.

– Ну что, братишки? – вернул окно в исходное коренастый морпех. – Надо отметить такое дело!

– А то! – ответили сразу несколько голосов, и стал сооружаться «военно-морской стол». В других купе происходило то же самое.

Многие ребята прибыли на вокзал из дальних гарнизонов полуострова и, как говорят, были с утра «не жрамши».

Вскоре в вагоне запахло армейской тушенкой, копченой рыбой и колбасой, выданными на дорогу отцами-командирами.

Имелось в каждой группе и горячительное. Прихваченный с собой в плоских фляжках спирт – ректификат, именуемый в Заполярье «шилом», а также купленная во время ожидания в городе (на вокзале не продавалась), продукция ликеро – водочных заводов.

Спустя час, под веселый стук колес, настроение поднялось еще выше, в разных концах вагона грохал веселый смех – началось единение родов войск, и многие группы перемешались.

Двое морпехов оказались у соседей – десантников, с теми их единило небо, а два пограничника с братом меньшим (того звали Джек и был он ростом с теленка), прихватив с собой бутылку «Агдама», переместились на их место.

– Тебя че, наградили им? – угостив овчарку бутербродом с паштетом, спросил у конопатого ефрейтора Сашка.

– Не, – принимая, до половины наполненный стакан, – ответил тот. – Мы с ним вместе призывались. Это мой собачик.

– Значит он, как и мы «дембель»?! – восхитились моряки.

– Гаф-ф! – подтвердил Джек, а ефрейтор рявкнул «за боевое содружество!». После чего все сдвинули стаканы.

К этому времени Марина – так звали проводницу, шустро разносила чай. Ей помогали два военных доброхота – авиатор с артиллеристом.

Девушку наперебой просили «на минутку присесть» во всех

без исключения купе, подводники угощали пайковым шоколадом, но та отказывалась, говоря «потом-потом, мальчики».

Получили от ворот поворот и морпехи.

Когда Марина и один из ее «подсобных» брякнули на их столик шесть парящих подстаканников с крепким чаем, Сашка, как и обещал, пригласил девушку на песню.

– Соглашайся, сестренка! – поддержали его друзья. – Он, черт, хорошо поет. Даже африканкам нравилось!

– Приходи, когда ваши угомонятся, в служебное купе, – лукаво улыбнулась девушка. – Споешь. И расскажешь про африканок.

– Да, повезло тебе брат, – пялясь вместе с другими на удаляющуюся круглую попку и стройные ножки, шмыгнул носом старший брат Джека.

– Ну, дак! – тряхнул вороным чубом Сашка, потянув сверху гитару

«Кольский полуостров, торчит из-под воды,Корявые березки цепляются за сопки!Гитара надрывается, звеня на все лады,Что Кольский полуостров не для робких..!»

полетела по вагону лихая песня.

Она будоражила, брала за душу и выжимала слезы гордости.

Домой, на родину, возвращались не вчерашние пацаны, а отслужившие по два три года, крепкие и уверенные в себя мужчины…

Во втором часу ночи, когда сморенные первыми впечатлениями от «гражданки» (вкупе с горячительным), уснули самые стойкие, Сашка прихватил гитару, сунул в рукав форменки бутылку портвейну, и тенью заскользил в сторону служебному купе. Как в разведке.

– Тук-тук-тук – постучал костяшками пальцев в наглухо задвинутую дверь с табличкой. – Мариша?

– Открыто, – глухо ответили изнутри, – после чего он откатил матовую панель в сторону.

За ней, в приглушенном свете, на одном из диванов сидела бабуля типа «божий одуванчик» и чего-то вязала. Приспустив на нос очки и мелькая спицами.

– А где Маринка? – выпучил глаза Сашка.

– Я за нее, – изрекла бабуля. – Чего сынок надо?

– Да так, ничего, – сглотнул слюну гость, после чего накатив дверь обратно, почапал назад. Не солоно хлебавши.

Ранним утром, когда в серебре полярного дня поезд вкатил на вокзал Петрозаводска, десяток солдат и моряков, зевая и поеживаясь, вышли на платформу.

По северной привычке, прикрывая ладонями огоньки спичек, они закурили по сигарете и принялись озирать вокзал, пустынный в это время.

Затем из дверей соседнего вагона (там тоже ехали дембеля) возник военный патруль, волокущий под микитки пару моряков, которые не вязали лыка.

– Эй, служба, зачем наших забираете?! – тут же возбудились трое старшин и подскочили ближе, намериваясь разобраться.

– Какие они на хрен ваши? – обернулся к ним пожилой прапорщик. – По документам переодетые партизаны.