"Савмак"
Шрифт:
Царь за рог ухватил левой дланью и от конской груди отодвинул.
В то же время свободной рукою царь Атей из-за пояса вынул
Золотую секиру Папая, что служила владыкам сколотским
Со времён Колаксая исправно: ни один ещё ворог не спасся
От удара тяжёлой секиры - ни щитом, ни мечом не отбиться
От оружья, что ковано богом! И когда, размахнувшись широко,
Богатырь собирался обрушить на двурогий шелом македонца
Золотую секиру Папая, вдруг из глаз голубых Искандера
Пара
Ослепительным вспыхнули светом, будто солнце в ущелье спустилось!
Поневоле зажмурившись крепко, чтоб от света зениц не лишиться,
Царь услышал, как гулкое эхо, звонкий хохот врага молодого,
А затем его голос высокий: "Глупый варвар! Ты, верно, считаешь,
Что сражаешься с сыном Пеллипа? Ну так знай, богатырь, - пред тобою
Сын царицы земной македонской и бессмертного светлого бога,
Что в горячей златой колеснице каждый день проезжает по Небу.
Сыновья твои храбрые пали от меча гойтосирова сына,
И тебе честь великая вышла от руки полубога погибнуть.
Не гляди на мой рост невеликий, что от матушки милой достался;
Дал отец, Гойтосир лучезарный, моим мышцам железную силу
И великую долю назначил: я рождён, чтоб все царства земные
Покорить своей власти и силе - на Земле никого не найдётся,
Кто с оружьем меня остановит на пути к моей цели великой!"
Так сказав, Искандер меч свой острый в грудь Атея вонзил беспощадно
И пробил богатырское сердце; как подрубленный дуб, пал на землю
Царь сколотский, и с жизнью расстался. Из десницы атеевой вырвав
Золотую секиру Папая, Искандер появился победно
Из ущелья пред войском сколотским, онемевшим от страшного горя,
Объявив, что Атея с сынами он сколотам отдаст, при условьи,
Что немедля они уберутся с македонской земли и фракийской
За широкий Донай в свои степи. В том поклявшись, сколоты забрали
Из ущелья царя с сыновьями и поспешно от Пеллы умчались
Без оглядки на полночь к Донаю. На широком плоту переправив
Через тёмный Донай на свой берег погребальные дроги с царями,
Повезли их сколоты к Донапру и спустя сорок дней схоронили
Всех в глубокой, богатой могиле близ порогов, ревущих угрюмо,
Отгоняя подальше злых духов от сколотских царей там сокрытых.
Над могилой, богатствами полной, где заснул царь Атей с сыновьями,
Каждый воин-сколот со слезами сыпал землю - прощальный подарок,
Что в щите он принёс для владыки. Так насыпали целую гору,
Что стоит с той поры и поныне, среди царских могил всех огромней -
Ведь никто из властителей наших, со времён Колаксая доныне,
Не сравнится с великим Атеем, ни богатством, ни мощью, ни славой!..
Победителем въехавши в Пеллу, Искандер вместо
Услыхал горький плач и стенанья: не дождавшись ухода сколотов,
Царь Пеллип закололся от страха во дворце своём ночью минувшей.
Став царём, Искандер за полгода создал новое войско большое,
Сплошь одетое в крепкие латы: македонцы и греки охотно
Соблазнились его обещаньем сделать их властелинами мира.
С этим войском от края до края прошагал по Земле Македонец,
Сокрушая железной стеною все преграды и в прах повергая
Города, племена и державы, что пред ним не хотели склониться.
Десять лет по Земле путь кровавый пролагал, поражений не зная,
Искандер, за мечтою гоняясь. А когда его войско устало
От побед и скитаний по свету и решило домой воротиться,
Стало скучно без битв и пожарищ на Земле гойтосирову сыну,
И, взойдя на костёр добровольно, он на Небо к отцу перебрался...
Средь сколотов по смерти Атея и утрате священной секиры
Вдруг не стало былого согласья: племенные вожди отказались
Подчиняться атеевым внукам, когда те не по-братски вступили
Меж собою в жестокие распри за наследство великого деда.
Оросились сколотские земли братской кровью повздоривших родов,
И единая прежде держава, как упавший горшок, развалилась.
Перестали бояться соседи ослабевших сколотов и дани,
Что платили послушно Атею, перестали давать его внукам.
А затем из-за Дона на запад, на сколотские сочные степи
Потекли, как вода в половодье, племена женоправных сарматов.
Но вторженье врага не сплотило племена враждовавших сколотов:
Каждый вождь в одиночку пытался устоять под напором сарматским,
Но от стаи волков в одиночку не спастись и могучему зубру!
Не смогли отстоять свою землю от рабов своих бывших сколоты,
И теперь их потомки теснятся на окраинах прежних владений,
Проливая печальные слёзы по бескрайним степям полуночным,
Где остались родные могилы. Потерявши златую секиру,
Что Папай подарил Колаксаю, прогневили сколоты владыку,
Невозвратно из рук упустили своё счастье, богатство и силу...
Юный Максагис умолк, положив узкие детские ладони на струны гуслей. В шатре воцарилось молчание: все были глубоко впечатлены и растроганы услышанным. Глаза Скилура были закрыты. Он будто дремал, полулёжа на мягких подушках. Углядев покатившуюся по виску из уголка его правого глаза одинокую слезу, Палак жестами приказал всем тихонько удалиться, оставив царя наедине с Атталой и своими думами. Отвесив смежившему усталые веки царю прощальный поклон, Савмак, Максагис и Гнур, бесшумно пятясь по мягкому ковру, выбрались из шатра.