"Савмак"
Шрифт:
Внимательно выслушав его рассказ, Аттала высунулась по плечи между зубцами башенного ограждения и какое-то время смотрела, как далеко внизу крутые пенные валы со змеиным шипением набрасываются на отпавшие от материнской скалы жёлто-бурые глыбы. Затем повернула голову и в первый раз заглянула пронзительно, с вызовом, в глаза подошедшему сбоку вплотную к ограждению Скилуру.
– А меня не хочешь скинуть отсюда вниз? Мы тут одни. Никто не видит. Другого случая у тебя, может, и не будет.
– Нет, не хочу, - ответил Скилур внезапно охрипшим, чужим голосом.
– Не боишься, что я всё расскажу матери?
Скилур пожал плечами:
– Раньше я хотел тебя убить. Тебя и всех твоих... Мечтал отомстить... А теперь... жажда мести остыла. В моей груди больше нет ненависти к
Вмиг распрямившись, Аттала повернулась спиной к морю, опушенным мягкими снежинками лицом к Скилуру. Так значит это правда: великая чаровница Аргимпаса разожгла в сердце юного раба любовь к своей хозяйке!
– Ты знаешь, что наши воины не убивали твоего отца, матерей, сестёр и братьев? Они сами лишили себя жизни, чтобы избежать позорного плена.
– Знаю.
– Почему ты тогда сдался?
Скилур отвёл взгляд от откровенно негодующих, осуждающих глаз гордой царевны.
– Чтобы спасти тех, кто прятался со мной в плавнях...
После паузы, понадобившейся для осмысления его ответа, Аттала заговорила совсем иным, куда более мягким тоном:
– Ты красивый юноша и... не стану скрывать - уже давно нравишься мне. Раньше я считала тебя жалким трусом, но теперь поняла, что это не так... Мне кажется, я даже смогла бы тебя полюбить. Но не думаешь же ты, что дочь царя роксолан может подарить свою любовь рабу?
Скилур в ответ чуть слышно вздохнул, по-прежнему глядя куда-то мимо Атталы. Что он может совершить ради осуществления своего самого заветного желания? Предложить ей сейчас бежать с ним в Скифию? Навряд ли она согласится.
– Будущей весной мне исполнится девятнадцать, - продолжила Аттала, не дождавшись от него, кроме обречённого вздоха, никакого ответа.
– Сегодня мать объявила мне, что весной выдаст меня за одного из сыновей наших вождей. Я же всегда хотела и мечтала стать царицей, как моя матушка. Быть женой обыкновенного племенного вождя я не желаю!
Услышав эти слова, Скилур живо вскинул тотчас загоревшиеся надеждой глаза на решительное лицо царевны и даже приоткрыл рот, чтобы предложить-таки ей совместный побег в Таврику, чтобы стать там его женой и скифской царицей. Но Аттала неожиданно подняла руку и прикрыла ему рот жёсткой, холодной, пахнущей лошадиным потом ладонью. Поймав в озябшую ладошку слетевший с его жарких губ робкий поцелуй, она продолжила оттаявшим голосом:
– Поэтому я решила дать тебе шанс, скифский царевич. Я отпускаю тебя... Езжай в свою Скифию и, если ты вправду любишь меня... у тебя есть целая зима, чтобы стать царём и прислать ко мне сватов. А я уж постараюсь, чтобы матушка и Гатал согласились на наш с тобой союз...
В тот же день полный радужных надежд Скилур, вооружившись луком и акинаком, ускакал на паре подаренных Атталой резвых, выносливых коней на закат - к Тафру. Обретя нежданную свободу, он не хотел терять ни одной лишней минуты из отпущенного ему срока, а разыгравшаяся во второй половине дня не на шутку снежная непогодь была ему только на руку.
Когда на другой день царица спросила у Атталы, куда подевался её скифский раб, та, понимая, что если скажет правду, то мать, рассердясь, может немедля отдать её в жёны Тешубу, не моргнув глазом, солгала, будто послала Скилура отыскать в царских табунах и объездить для неё нового коня взамен запаленного солового. Когда же Скилур не объявился в Кремнах и спустя три-черыре дня, вновь призванная матерью к ответу Аттала спокойно ответила, что, должно быть, её раб, воспользовавшись случаем, сбежал в свою Скифию. Она ведь думала, что смогла приручить его, но, видно, сколько волка ни корми, а собачьей верности от него не дождёшься. Покачав недоверчиво головой, Амага отпустила дочь и в тот же день отправила к скифскому царю послов с приказом разыскать и вернуть сына Агара обратно в Кремны.
Добравшись до Тафра, Скилур был остановлен у полуразрушенного укрепления (царица Амага запретила его восстанавливать) скифским сторожевым отрядом. Объявив, что он старший сын царя Агара, бежавший из роксоланского плена, Скилур в сопровождении десятка узнавших и радостно приветствовавших
– Это ещё надо спросить у наших вождей и воинов, захотят ли они назвать тебя своим владыкой, - с ядовитой ухмылкой на фиолетовых губах возразил Карзоак.
– Вот и давайте спросим!
– потребовал Скилур.
– Я за этим и приехал.
Карзоак разослал гонцов к вождям подвластных племён, призывая их с дружинами приехать в ближайшее новолуние к священному камню Ария, чтобы рассудить его с неожиданно вернувшимся из роксоланского плена сыном прежнего царя Агара.
В назначенный день вожди всех 14-ти скифских племён, осевших в Таврике, явились со своими скептухами и конными воинами на священное поле у царской столицы. Проехав в сопровождении отборной сотни сайев вместе с юными сынами и племянником от городских ворот к увенчанному мечом бога войны массивному камню, Карзоак в парадном царском одеянии поднял зажатую в правой руке булаву и, дождавшись, когда смолкли приветственные крики, спросил выстроившихся широким полукругом вождей, скептухов и воинов, хотят ли они, чтобы он передал эту царскую булаву вернувшемуся из роксоланского плена сыну прежнего царя Агара? Того самого Агара, который два года назад своими неразумными действиями привёл Скифию к невиданному разгрому и разорению! Хотят ли они теперь вверить свою судьбу этому трусливому юнцу, у которого не нашлось мужества ни погибнуть с честью в бою, ни хотя бы пасть от собственного меча, как поступил его отец? И который вместо этого вымолил у роксоланской царицы себе жизнь и два с лишним года прожил в позорном рабстве у роксолан, а теперь, когда наконец решился на побег, он требует отдать ему власть, чтобы, пылая злобой и жаждой мести, начать новую убийственную войну с вдесятеро более многочисленными племенами роксолан.
Тщётно Скилур подымал руку, прося тишины, чтобы возразить на лживые обвинения дяди Карзоака, ставшие для него полной неожиданностью. Он сдался в плен не из трусости и малодушия, а чтобы спасти от роксоланских облав множество укрывавшихся в плавнях озера Бик воинов, женщин и детей. И царская власть ему нужна не для мести и новой войны с роксоланами, а чтобы взять в жёны царевну Атталу и установить с могущественными роксоланами прочный мир и союз. Но его оправданий никто не слушал. Вожди, скептухи и простые воины подняли крик и гвалт: одни требовали предать опозорившего славный род скифских царей сына Агара смерти, другие - изгнать его навсегда за пределы Скифии, третьи - вернуть закованным в рабские цепи его хозяйке - царице Амаге. Однако выпускать опасного соперника живым из рук Карзоаку страх как не хотелось, а настаивать на казни собственного племянника ему было как-то не с руки. С притворным добродушием Карзоак попросил негодующих воинов пощадить несчастного юношу, в жилах которого, как-никак, течёт благородная кровь Колаксая. Он с радостью примет сироту в свою семью и будет растить и воспитывать наравне с собственными сынами. "А там вскоре, - думалось ему, - какой-нибудь несчастный случай, которыми так богата жизнь, отправит его вслед за отцом, в ту страну, откуда никому нет возврата..."
Эти планы Карзоака нарушило неожиданное появление в скифской столице посланцев царицы Амаги. Пригрозив скифам войной, они потребовали вернуть своей владычице её беглого раба. Делать нечего: наложив на Скилура крепкие путы, его передали роксоланам, и Скилур опять оказался в Кремнах.
Представ перед царицей, юным царём и своей бывшей хозяйкой Атталой, надежды которой он не смог оправдать, Скилур, готовый к пыткам и казни, гордо вскинув голову, заявил, что убежал, чтобы вернуть себе державу отца и попросить у царя Гатала и царицы Амаги в жёны царевну Атталу, которую он полюбил больше жизни.