Сайберия. Разрушитель
Шрифт:
– Ого! Неплохо. И что же, сам до этого додумался?
– Да так… Пробую силы понемногу. Я так недавно целую толпу остановил. Размножил эти руны, соединил их между собой сеткой вот так, – я загнул указательные пальцы и зацепил их друг за друга. – Запитал эдрой, заякорил об землю – и получилась невидимая стена.
– Хм… Интересно. Но грубовато. И это ещё мягко говоря, – улыбнулась Дарина. – Слишком хлипкая основа. Даже если влить уйму эдры – такая стена не продержится и десяти минут.
«Ну, если честно, она и пяти не продержалась…».
– Да я понимаю. Я только начинаю учиться. Но, может,
– Может быть. В само начертание заговора я тебя пускать не рискну – слишком сложно. Но ты мог бы помочь насытить плетение эдрой, чтобы укрепить его. Силища в тебе чувствуется огромная. Тебе, по-моему, даже плести особо ничего не надо – сырой эдрой можешь с ног сшибить…
Я невольно усмехнулся – тут она тоже была недалека от истины.
Снаружи вдруг донёсся протяжный, пробирающий до самых костей волчий вой. Где-то совсем близко, явно в границах деревни. Звук этот заставил смолкнуть все разговоры – люди замерли, прислушиваясь.
Ответный вой был слабее и дальше – если бы я не переключился в Боевую Форму, то вряд ли его услышал бы. Но зато откликнулось сразу три или четыре твари, с разных сторон. А возле ворот, судя по звукам, орудовало уже с полдюжины волков – прислушавшись, я различил урчание и характерные звуки рвущейся плоти.
– Носорога дербанят. Пока ничего страшного.
В тишине негромкий голос Ильи Колыванова расслышали все, даже в дальних углах избы. Сам Илья сидел в сторонке, прислонившись спиной к беленому боку печи и стругая какаю-то деревяшку. Сейчас он откинулся назад, прикрыв глаза и поводя головой из стороны в сторону, будто разглядывая что-то. От ауры его куда-то в потолок тянулся заметный шлейф эдры. Все три пса его тоже грелись рядом у печки, но сова осталась снаружи, и через неё он мог наблюдать за окрестностями.
Надо и мне уже осваивать что-то подобное. Тем более что есть даже готовое решение – албыс ведь умела плести призрачные «камеры наружного наблюдения». Сейчас расставил бы их по периметру деревни, и было бы куда спокойнее…
Я попробовал вызвать саму албыс, но на мой призыв она лишь раздражённо зашевелилась, будто пытаясь съёжиться ещё сильнее. Да уж. Вот тебе и соратница. Дезертирует, даже не добравшись до настоящего боя. Впрочем, лишний раз доказывает, что доверять ведьме не стоит, и если найдётся способ без ущерба для себя разорвать этот вынужденный симбиоз – то нужно будет сделать это, не задумываясь.
Дарина вместе со всеми на время отвлеклась, прислушиваясь к звукам снаружи, вернулась к своему узору на стене, торопливо завершая линии и пожирнее вычерчивая ключевые символы. Поначалу я решил, что это просто какие-то наброски, но нет – похоже, она готовит какой-то защитный контур.
– Помоги-ка мне. Воткни по углам избы – вон там, там, и вот там. Покрепче. И повыше.
Она протянула мне три узких ножа с резными костяными рукоятками, тоже сплошь изрезанные рунами и коловратами. Ещё один она оставила у себя.
Я пригляделся к артефактам. Каждый светился в магическом спектре, обладая довольно весомым зарядом эдры. Занятно. Это ведь не эмберит, а обычная кость. И при этом эдра не смешалась с материалом, не видоизменила его, а именно удерживается внутри, как в сосуде…
– Нашёл время разглядывать! –
«Ну, ма-а-а-м!».
Я вздохнул и, обогнув стол, вокруг которого тесно сгрудились осокорцы, протопал в дальний угол избы. Встав на скамью, вонзил первый клинок в верхний венец брёвен. От рукоятки в сторону Дарины тут же протянулся шлейф эдры – будто натянутая нить.
Так, теперь второй…
В руках у меня оставался последний кинжал, когда вдруг грянул Зов.
Я не чувствовал этого прежде, но сразу понял, что это оно. Это нельзя было спутать ни с чем. Что-то извне – огромное, безликое, неумолимое, как прибой – вдруг вторглось ко мне в голову, обрушилось, будто гигантский столб воды, оглушая, ослепляя, сбивая дыхание. Я, кажется, на какое-то время вообще потерял сознание, а очнувшись, не мог понять, где нахожусь.
Если этот первый удар был похож на мощную оплеуху, то последующее влияние было гораздо мягче, почти незаметным – словно лёгкое головокружение. Перед глазами всё плыло, в ушах шумело, и при этом неудержимо хотелось вырваться на воздух. Стены, казалось, вот-вот обрушатся на меня, раздавят под своим весом. А там, снаружи, можно будет вдохнуть полной грудью. Можно будет рвануть прямо в чащу, бежать, не разбирая дороги, туда, куда манит далёкий, но такой притягательный маяк.
Я осознавал, что эти мысли и побуждения навязаны извне. Но отбросить их было нелегко. И Дар Пересмешника тут не помогал – мне попросту не за что было ухватиться. Зов был непохож ни на одно из проявлений эдры, с которыми мне доводилось сталкиваться до сих пор. Я даже не видел тянущихся ко мне нитей – казалось, Зов возникает прямо внутри моей головы, засел в ней, будто заноза.
Зажмурившись, я зарычал, замотал головой, пытаясь избавиться от наваждения. Когда открыл глаза, ненадолго сознание прояснилось, но легче от этого не стало.
Вокруг меня бушевали тьма и хаос. Висящий на потолочной балке эмберитовый светильник в решетчатом железном плафоне на цепи раскачивался из стороны в сторону, неровно мерцая и вызывая бешеную пляску теней на стенах избы. Люди, сорвались со своих мест и беспорядочно метались, сталкиваясь друг с другом и прорываясь к выходу. Стол и лавки были опрокинуты, под сапогами хрустели осколки глиняной посуды.
Кто-то рядом оглушительно ревел, разрывая на себе рубаху, и я с ужасом увидел под тканью бугрящуюся, быстро покрывающуюся густой шерстью плоть.
Данила, младший из Колывановых! Вместо головы у него уже уродливая, разбухающая на глазах звериная башка, ладони превратились в широкие медвежьи лапы с чёрными когтями…
Демьян тоже оскалился клыками, глаза его полыхали янтарным светом. Он, обхватив сзади Нестора, пытался удержать того на месте, но тот тоже рвался из стороны в сторону, а лицо его вытягивалось на глазах, превращаясь в звериную морду.
Орали, кажется, все одновременно – рычали оборотни, отчаянно матерились осокорцы, в углу истошно голосила какая-то женщина – похоже, жена старосты. Её тонкий визг ввинчивался в мозг, будто раскалённая спица. Пахло гарью – кто-то зацепил заслонку на печи, и топка полыхала багровым зевом, с треском выплевывая раскалённые угольки прямо на доски пола.